Сказки зарубежных писателей для детей 4-5 лет

Сказки для детей средней группы детского сада

Ш. Перро «Кот в сапогах»

Один мельник, умирая, не оставил своим трем сыновьям никакого другого наследства, кроме мельницы, осла и кота. С разделом недолго возились и обошлись без помощи приказных, потому что они обобрали бы все до нитки.

Старший брат взял себе мельницу.

Второй — осла.

А младшему дали кота.

Он был неутешен, что досталась ему такая дрянь.

— Братья, — говорил он, — согласясь между собою, могут честно зарабатывать себе кусок хлеба, а мне, несчастному, когда я съем своего кота и сошью из его шкуры рукавицы, придется умирать с голоду.

Только вдруг Кот, который слышал эти речи, но не подавал и виду, что их слушал, и говорит спокойным, серьезным тоном:

— Не горюй, хозяин, а дай ты мне лучше мешок да закажи мне пару сапог, чтобы не больно было ходить по кустам, и увидишь, что ты не так обделен, как думаешь.

Хотя владелец Кота и не слишком полагался на его обещания, однако, зная, какой он мастер разными манерами ловить мышей (например, повесившись за ноги или прикинувшись мертвым в муке), зная его ловкость, подумал, что, может быть, Кот и в самом деле поможет ему в несчастье.

Когда Коту доставили то, чего он просил, он храбро надел сапоги, повесил мешок на шею, взял в передние лапки веревочки, которыми мешок задергивался, и пошел в лесок, где водилось много кроликов. В мешок он положил отрубей и травки. Растянувшись, как мертвый, Кот ждал, чтобы какой-нибудь молодой кролик, еще не искушенный в житейских проделках, сунулся в мешок покушать брошенных туда приманок.

Едва он улегся, как уже мог праздновать победу: молоденький ветрогон-кролик вскочил в мешок. Господин Кот сейчас задернул веревочки, взял кролика и без милосердия убил.

Радуясь своей добыче, он пошел к королю и попросил аудиенции.

Кота впустили в покои его величества. Войдя туда, он отвесил королю низкий поклон и сказал:

— Вот, государь, кролик. Господин маркиз Карабас (таким образом вздумалось Коту украсить своего хозяина) поручил мне поднести вам этого кролика от его чести в подарок.

— Скажи своему барину, — отвечал король, — что я благодарю его и очень доволен.

В другой раз Кот запрятался в пшеницу, опять-таки со своим мешком, и когда туда зашли две куропатки, задернул веревочки и взял обеих.

Потом он их отнес к королю так же, как кролика. Король благосклонно принял и куропаток и приказал дать Коту на чай.

Таким образом Кот два или три месяца сряду носил королю дичину от имени своего хозяина. Только раз слышит он, что король собирается прокатиться по берегу реки с дочерью, самою хорошенькою принцессою на свете, и говорит Кот хозяину:

— Если хочешь послушать моего совета, будешь счастлив навеки. Ступай купаться в таком-то месте, а об остальном не заботься.

Маркиз Карабас послушался Кота, хоть и не понимал, для чего это нужно.

Только купается он, а король едет мимо. Вдруг Кот как закричит:

— Помогите, помогите! Господин маркиз Карабас тонет!

Король высунул на крик голову из кареты и, узнав Кота, который столько раз приносил ему дичину, приказал своим гвардейцам скорее бежать на помощь господину маркизу Карабасу.

Пока бедного маркиза вытаскивали из реки, Кот подошел к карете и доложил королю, что в то время, как его барин купался, мошенники унесли его платье, хоть он, Кот, и кричал караул изо всей силы (а плут сам же спрятал платье под большой камень).

Король сейчас приказал смотрителям своего гардероба принести господину маркизу Карабасу самый лучший костюм.

Потом король обласкал маркиза. Так как платье, которое ему принесли, выказывало его прекрасную фигуру (ибо он был хорош собою и строен), то королевской дочери он пришелся очень по вкусу. И не успел маркиз Карабас бросить ей два-три почтительных взгляда да один немножко нежный, как она уже до сумасшествия в него влюбилась.

Король пригласил его сесть в карету и прокатиться вместе с ним.

Кот, радуясь, что намерение его начинает приходить в исполнение, побежал вперед. Попались ему крестьяне, косившие луг. Кот и говорит им:

— Эй вы, косари! Если вы да не скажете королю, что луг этот принадлежит господину маркизу Карабасу, смотрите у меня: всех вас в порошок истолку!

Король действительно спросил косарей, чей это луг.

— Господина маркиза Карабаса! — отвечали они в один голос (угроза Кота их напугала).

— У вас хорошее состояние, — заметил король маркизу Карабасу.

— Да, государь, — отвечал маркиз, — этот луг дает мне весьма порядочный доходец.

А Кот все бежит впереди. Встречаются ему люди на жатве, он и говорит им:

— Эй вы, жнецы! Если вы да не скажете, что все эти хлеба принадлежат господину маркизу Карабасу, смотрите у меня: всех вас в порошок истолку!

Король, проезжая через несколько времени, пожелал знать, чьи это видны хлеба.

— Господина маркиза Карабаса! — отвечали жнецы.

И король порадовался этому вместе с маркизом.

А Кот все бежал впереди кареты и всем, кого только ни встречал, наказывал одно и то же. Король был изумлен громадностью состояния господина маркиза Карабаса.

Наконец Кот прибежал в прекрасный замок, принадлежавший Людоеду, который обладал нигде не виданными богатствами, ибо все земли, чрез которые ехал король, составляли угодья этого замка.

Кот, который имел осторожность предварительно навести справки о том, кто такой этот Людоед и какие за ним водятся таланты, попросил позволения представиться ему, говоря, что он не смел пройти мимо замка, не явившись к нему на поклон.

Людоед принял его так вежливо, как только Людоед может, и пригласил садиться.

— Сказывают, — вдруг брякнул ему Кот, — что вы имеете способность обращаться в разных зверей, что вы можете, например, перекинуться львом или слоном.

— Это правда, — басом отвечал Людоед, — а чтобы показать тебе мое искусство, вот, смотри, я перекинусь львом.

Кот так испугался, видя перед собой льва, что тотчас забежал на крышу, не без труда и не без опасности по причине своих сапог, ибо в сапогах весьма неудобно ходить по черепице.

Когда Людоед принял человеческий образ, Кот спустился с крыши и признался, что он был в большом страхе.

— Сказывают еще, — заговорил опять Кот, — но уж этому я не верю, будто бы вы умеете обращаться в самых маленьких зверьков, можете, например, перекинуться крысою или мышью. Откровенно скажу вам, я считаю это несбыточною вещью.

— Несбыточною! — заревел Людоед. — А вот увидишь.

И в ту же минуту он перекинулся мышью, которая забегала по полу.

Кот, как только ее увидел, так сейчас бросился на нее и съел.

Между тем король, заметив мимоездом прекрасный замок Людоеда, пожелал в него войти.

Кот услышал стук экипажей по подъемному мосту, кинулся навстречу и говорит королю:

— Милости просим, ваше величество, в замок господина маркиза Карабаса.

— Как, господин маркиз! — вскричал король, — и замок этот принадлежит вам?! Ничего не может быть красивее двора и строений; посмотрим комнаты, если позволите.

Маркиз подал молодой принцессе руку и последовал за королем, который шел впереди. В большой зале их ожидала великолепная закуска, приготовленная Людоедом для своих приятелей, которые собирались навестить его в этот самый день, но не посмели войти, узнав, что в замке находится король.

Короля очаровали добрые качества господина маркиза Карабаса (подобно тому, как принцессу они свели с ума). Видя, каким маркиз обладает несметным богатством, король хватил пять — шесть стаканов вина да вдруг и говорит:

— Не хотите ли, господин маркиз, быть моим зятем?

Маркиз с великими поклонами согласился на такую большую честь и в тот же самый день обвенчался с принцессой.

А Кот зажил большим барином и уж больше не ловил мышей, разве иногда для развлечения.

Братья Гримм «Бременские уличные музыканты»

Был у одного хозяина осел, который уж много лет сряду таскал да таскал кули на мельницу, да наконец-таки обессилел и начал становиться к работе непригодным. Хозяин стал соображать, как бы его с корму долой сбыть; но осел вовремя заметил, что дело не к добру клонится, убежал от хозяина и направился по дороге в Бремен: там, мол, буду городским музыкантом.

Прошел он сколько-то по дороге и наткнулся на легавую собаку, которая лежала на дороге и тяжело дышала: видно было, что бежала издалека. «Ну, что ты так запыхалась, Хватайка?» — спросил осел. «Ах, постарела ведь я да ослабла и к охоте негодна становлюсь, — отвечала собака, — так хозяин-то мой убить меня собирался! Ну я и удрала из дому! Да вот только не знаю, чем мне будет теперь хлеб заработать?» — «А знаешь ли, что я придумал? — сказал осел. — Иду в Бремен и собираюсь там быть уличным музыкантом. Пойдем вместе, поступай тоже в музыканты. Я стану на лютне играть, а ты в медные тарелки бить». Собака согласилась с удовольствием, и пошли они далее.

Немного прошли, повстречали на дороге кота; сидит хмурый такой, пасмурный. «Ну, тебе что не по нутру пришлось, Усатый?» — спросил осел. «Небось не очень развеселишься, когда до твоей шкуры добираться станут! — отвечал кот. — Из-за того, что я стар становлюсь и зубы у меня притупились и что я охотнее сижу за печкой да мурлычу, чем мышей ловлю, хозяйка-то моя вздумала меня утопить. Я, конечно, от нее таки улизнул и вот теперь и не знаю: куда голову приклонить?» — «Пойдем с нами в Бремен. Ведь ты ночью вон какую музыку разводишь — значит, и в уличные музыканты пригодишься». Коту совет показался дельным, и он пошел с ними по дороге. Пришлось затем нашим трем беглецам проходить мимо одного двора, и видят они — сидит на воротах петух и орет что есть мочи. «Чего ты это орешь во всю глотку так, что за ушами трещит?» — спросил его осел. «Да вот я предсказал на завтра хорошую погоду, — сказал петух, — потому что завтра Богородицын день; но из-за того, что завтра, в воскресенье, к нам гости будут, хозяйка все же без жалости велела меня заколоть на суп, и мне сегодня вечером, наверно, свернут шею. Ну и кричу я во все горло, пока могу». — «Ишь ведь, что выдумал, красная головушка! — сказал осел. — Да тебе же лучше с нами уйти! Идем мы в Бремен. Все это лучше смерти будет! Да и голос у тебя такой славный: а если мы все вместе заведем музыку, так это будет очень и очень недурно».

Понравилось петуху это предложение, и вот они все четверо направились далее.

Однако же в один день им не удалось добраться до Бремена. Вечером пришли они к лесу, где и задумали заночевать. Осел и собака легли у корня большого дерева, кот и петух забрались в ветви его, а петух взлетел даже на самую вершину дерева, где ему казалось всего безопаснее.

Прежде чем глаза сомкнуть, он еще раз огляделся во все стороны, и показалось ему, что вдали что-то светится: вот он и крикнул товарищам, что где-нибудь неподалеку есть жилье, потому огонек мерцает.

Осел и сказал: «Ну, так надо с места сниматься и еще-таки вперед брести, потому что тут приют у нас неважный». Собака при этом подумала, что пара косточек да мясца кусочек ей были бы и очень кстати.

Вот и пошли они на огонек, и огонек светил все светлее, становился больше и больше — и наконец вышли они к ярко освещенному дому, который был разбойничьим притоном.

Осел был повыше всех, подошел к окошку да и стал смотреть. «Ты что там видишь, Серый?» — спросил петух. «Что вижу? Накрытый стол, а на нем и яства, и питье, и разбойники за столом сидят и угощаются». — «Это бы и для нас не вредно было!» — сказал петух. «Да, да, хорошо бы и нам быть там!» — сказал осел.

Тогда стали они между собою совещаться, как бы им ухитриться и разбойников из дома повыгнать...

Наконец-таки нашли способ. Осел должен был упереться передними ногами в подоконник, собака — вспрыгнуть ему на спину, кот — взобраться на спину собаки, а петух должен был взлететь и сесть коту на голову. Как установились, так по данному знаку разом и принялись за свою музыку: осел заревел, собака залаяла, кот замяукал, а петух стал кукарекать. А потом и вломились в дом через окно, так что оконницы задребезжали.

Разбойники, заслышав этот неистовый рев, повскакали со своих мест; им показалось, что в окно лезет какое-то страшное привидение, и они в ужасе разбежались по лесу.

Тут уселись наши четверо приятелей за стол, принялись за остатки ужина и так наелись, как будто им предстояло голодать недели с три.

Покончив с ужином, все четверо музыкантов загасили огни в доме и стали себе искать постели, каждый по своему вкусу и удобству.

Осел улегся на навозе, собака прикорнула за дверью, кот растянулся на очаге около теплой золы, а петух взлетел на шесток; и так как они все были утомлены своим долгим странствованием, то и заснули очень скоро.

Когда минула полночь и разбойники издали увидели, что огни в их доме погашены и все, по-видимому, спокойно, тогда их атаман сказал им: «Чего мы это сдуру так пометались!» — и велел одному из шайки пойти к дому и поразнюхать.

Посланный видит, что все тихо, и вошел в кухню, чтобы вздуть огня; подошел к очагу, и покажись ему кошачьи глаза за горящие уголья. Он и ткнул в них серной спичкой, чтобы огня добыть. Но кот шутить не любил: как вскочит, как фыркнет ему в лицо да как цапнет!

Разбойник с перепугу бросился к черному ходу, но и тут собака сорвалась со своего места да как укусит его за ногу!

Он пустился напрямик через двор мимо навозной кучи, а осел-то как даст ему заднею ногою!

В довершение всего петух на своем шестке от этого шума проснулся, встрепенулся и заорал во всю глотку: «Ку-ка-ре-ку!»

Побежал разбойник со всех ног к атаману и доложил: «В доме там поселилась страшная ведьма! Она мне в лицо дохнула и своими длинными пальцами поцарапала! А у дверей стоит человек с ножом — мне им в ногу пырнул! А на дворе дрыхнет какое-то черное чудище, которое на меня с дубиной накинулось. А на самом-то верху сидит судья да как крикнет: "Давай его, плута, сюда!" Едва-едва я оттуда и ноги уволок!»

С той поры разбойники не дерзали уж и носа сунуть в дом, а четверым бременским музыкантам так в нем полюбилось, что их оттуда ничем было не выманить.

Кто их там видал, тот мне о них рассказывал, а я ему удружил — эту сказку сложил.

Х.К. Андерсен «Что муженек ни сделает, все хорошо»

Расскажу я тебе историю, которую сам слышал в детстве. Всякий раз, как она мне вспоминалась потом, она казалась мне все лучше и лучше: и с историями ведь бывает то же, что со многими людьми, и они становятся с годами все лучше и лучше, а это куда как хорошо!

Тебе ведь случалось бывать за городом, где ютятся старые-престарые крестьянские избушки с соломенными кровлями? Крыши у них поросли мхом, на коньке непременно гнездо аиста, стены покосились, окошки низенькие, и открывается всего только одно. Хлебные печи выпячивают на улицу свои толстенькие брюшки, а через изгородь перевешивается бузина. Если же где случится лужа, по которой плавает утка или утята, там уж, глядишь, приткнулась и корявая ива. Возле избушки есть, конечно, и цепная собака, что лает на всех и каждого.

Вот точь-в-точь такая-то избушка и стояла у нас за городом, а в ней жили старички, муж с женой. Как ни скромно было их хозяйство, им все-таки было чем одолжить других, — была у них лошадь, кормившаяся травой, что росла у придорожной канавы. Муж ездил на лошадке в город, одалживал ее соседям, ну, а уж известно, за услугу отплачивают услугой! Но все-таки выгоднее было бы продать эту лошадь или променять на что-нибудь более полезное. Только на что бы такое?

— Ну уж тебе это лучше знать, муженек! — сказала жена. — Теперь как раз ярмарка в городе, поезжай туда да и продай лошадку или

променяй с выгодой! Уж что ты сделаешь, то всегда хорошо! Поезжай с Богом!

И она повязала ему на шею платок — это- то она все-таки умела делать лучше мужа, завязала его двойным узлом; очень шикарно вышло! Потом она пригладила шляпу старика ладонью и поцеловала его прямо в губы. И вот он поехал на лошади, которую надо было или продать, или променять в городе. Уж он-то знал свое дело!

Солнце так и пекло, на небе не было ни облачка! Пыль на дороге стояла столбом, столько ехало и шло народу — кто в тележке, кто верхом, а кто и просто пешком. Жара была страшная, солнцепек, и ни малейшей тени по всей дороге.

Шел тут и какой-то человек с коровой; вот уж была корова так корова, чудесная! «Верно, и молоко дает чудесное! — подумал наш крестьянин. — То-то была бы мена, если бы сменять на нее мою лошадь!»

— Эй, ты там, с коровой! — крикнул он. — Поговорим-ка! Видишь мою лошадь? Я думаю, она стоит подороже твоей коровы! Но так и быть: мне корова нужнее! Поменяемся?

— Ладно! — ответил тот, и они поменялись.

Дело было слажено, и крестьянин мог повернуть восвояси — он ведь сделал, что было нужно. Но раз уж он вздумал побывать на ярмарке, так и надо было — хотя бы для того только, чтобы поглядеть на нее. Вот он и пошел с коровой дальше. Шагал он быстро, корова не отставала, и они скоро нагнали человека, который вел овцу. Овца была добрая, в теле, с густою шерстью.

«Вот от такой бы я не прочь! — подумал крестьянин. — Этой бы хватило травы на нашем краю канавы, а зимою ее можно держать в избе. По правде-то, нам сподручнее держать овцу, чем корову. Поменяться разве?»

Владелец овцы охотно согласился, мена состоялась, и крестьянин зашагал по дороге с овцой. Вдруг у придорожного плетня он увидал человека с большим гусем под мышкой.

— Ишь, гусище-то у тебя какой! — сказал крестьянин. — У него и жира, и пера вдоволь! А ведь любо было бы поглядеть, стой он на привязи у нашей лужи! И старухе моей было бы для кого собирать объедки да очистки! Она часто говорит: «Ах, кабы у нас был гусь!» Ну, вот теперь есть случай добыть его... и она его получит! Хочешь меняться? Я дам тебе за гуся овцу да спасибо в придачу!

Тот не отказался, и они поменялись; крестьянин получил гуся. Между тем он дошел до городской заставы. Тут была толкотня, вся дорога была запружена народом, многие гнали по ней скотину, иным не хватало места, и они шагали по обочине и даже по картофельному полю сторожа. В поле бродила курица сторожа, но ее привязали к изгороди веревочкою, чтобы она не испугалась народа и не отбилась от дома. Она была короткохвостая, подмигивала одним глазом и вообще на вид была курица хоть куда. «Кок, кок!» — бормотала она; что хотела она этим сказать, я не знаю, но крестьянин, увидев ее, подумал: «Лучше этой курицы я и не видывал. Она красивее наседки священника; вот бы нам ее! Курица везде сыщет себе зернышко, почитай что сама себя прокормит! Право, хорошо было бы сменять на нее гуся».

— Хочешь меняться? — спросил он у сторожа.

— Меняться? Отчего ж! — ответил тот, и они поменялись.

Сторож взял себе гуся, а крестьянин курицу.

Немало-таки дел сделал он на пути в город, а жара стояла ужасная, и он сильно умаялся. Не худо было бы теперь и перекусить да выпить! А постоялый двор тут как тут. К нему он и направился, а оттуда выходил в эту минуту работник с большим, туго набитым мешком, и они встретились в дверях.

— Что у тебя там? — спросил крестьянин.

— Гнилые яблоки! — ответил работник. — Несу полный мешок свиньям!

— Такую-то уйму?! Вот бы поглядела моя старуха. У нас в прошлом году уродилось на старой яблоне всего одно яблочко, так мы берегли его в сундуке, пока оно не сгнило! «Все же это показывает достаток в доме!» — говорила старуха. Вот бы посмотрела она, какой бывает достаток! Хотел бы я порадовать ее!

— А что вы дадите за мешок? — спросил парень.

— Что дам? Да вот курицу!

И он отдал курицу, взял мешок с яблоками, вошел в горницу и — прямо к прилавку, а мешок свой прислонил к печке. Она топилась, но он и не подумал о том. В горнице было пропасть гостей: барышники, торговцы скотом и два англичанина. Они были такие богатые, что карманы у них чуть не лопались от золота, и большие охотники до пари. Теперь слушайте!

«Зу-сс! Зу-сс!» Что это за звуки раздались у печки? А это яблоки начали печься.

— Что там такое? — спросили гости и сейчас же узнали всю историю о мене лошади на корову, коровы на овцу и так далее — вплоть до мешка с гнилыми яблоками.

Х. К. Андерсен «Огниво»

Шел солдат по дороге: раз-два! раз-два! Ранец за спиной, сабля на боку. Он шел домой с войны. И вдруг на дороге встретилась ему ведьма. Ведьма была старая и страшная. Нижняя губа у нее отвисла до самой груди.

— Здорово, служивый! — сказала ведьма. — Какая у тебя славная сабля и большой ранец! Вот бравый солдат! Всем ты хорош, да только, поди, в карманах у тебя пусто. Хочешь, я дам тебе денег, солдат?

— Спасибо, старая ведьма. От денег только дураки отказываются! — сказал солдат и подставил было свой карман.

— Э, нет, — сказала ведьма, — погоди немного! Вон видишь то большое дерево — оно внутри пустое. Полезай на дерево, там наверху дупло. Лезь в это дупло и спускайся в самый низ. А я обвяжу тебя веревкой вокруг пояса и вытащу назад, как только ты крикнешь.

— А зачем мне лезть в это дупло? — спросил солдат.

— За деньгами, — сказала ведьма. — Дерево это не простое. Как спустишься в самый низ, увидишь длинный подземный ход. Там совсем светло — днем и ночью горят сотни ламп. Иди, не сворачивая, по подземному ходу. А дойдешь до конца, прямо перед тобой будут три двери. В каждой двери торчит ключ. Поверни его, и дверь откроется. В первой комнате стоит большой сундук. На сундуке сидит собака. Глаза у этой собаки, словно два чайных блюдца. Но ты не бойся. Я дам тебе свой синий клетчатый передник, расстели его на полу и смело хватай собаку. А схватишь — сажай ее скорей на мой передник. Ну а потом открывай сундук и бери из него денег сколько хочешь. Да только в этом сундуке одни медные деньги. А если серебра захочешь, ступай во вторую комнату. И там стоит сундук. И на том сундуке сидит собака. Глаза у нее — что твои мельничные колеса. Только ты не пугайся — хватай ее и сажай на передник, а потом бери себе серебряные денежки. Ну а уж если золота тебе захочется, иди в третью комнату. Посреди третьей комнаты стоит сундук, доверху полный золота. Сундук этот сторожит самая большая собака. Каждый глаз у нее величиной с башню. Сумеешь ты посадить ее на мой передник — твое счастье: не тронет тебя собака. Бери тогда золота сколько твоей душе угодно!

— Все это очень хорошо, — сказал солдат. — Но что же ты с меня возьмешь за это, старая ведьма? Ведь что-нибудь да нужно тебе от меня.

— Я не возьму с тебя ни полушки! — сказала ведьма. — Только принеси ты мне старое огниво, которое позабыла там, внизу, моя бабушка, когда лазила туда последний раз.

— Ну ладно, обвязывай меня веревкой! — сказал солдат.

— Готово! — сказала ведьма. — А вот тебе мой клетчатый передник.

И солдат полез на дерево. Нашел он дупло и спустился по нему в самый низ. Как сказала ведьма, так все и вышло: смотрит солдат — перед ним подземный ход. И светло там как днем — сотни сотен ламп горят.

Пошел солдат по этому подземелью. Шел, шел и дошел до самого конца. Дальше идти некуда. Видит солдат — перед ним три двери. А в дверях ключи торчат.

Открыл солдат первую дверь и вошел в комнату. Посреди комнаты сундук стоит, на сундуке сидит собака. Глаза у нее, словно два чайных блюдца. Глядит на солдата собака и вертит глазами в разные стороны.

— Ну и чудище! — сказал солдат, схватил собаку и мигом посадил ее на ведьмин передник.

Тут собака присмирела, а солдат открыл сундук и давай оттуда деньги таскать. Набрал себе полные карманы медных денег, закрыл сундук и опять посадил на него собаку, а сам пошел в другую комнату.

Правду сказала ведьма — ив этой комнате на сундуке сидела собака. Глаза у нее были что мельничные колеса.

— Ну, чего ты на меня уставилась? Как бы твои глазищи не выскочили! — сказал солдат, схватил собаку и посадил на ведьмин передник, а сам скорей к сундуку.

В сундуке серебра полным-полно. Выбросил солдат из карманов медные деньги, набил оба кармана и ранец серебром. Потом вошел солдат в третью комнату. Вошел — и рот разинул. Ну и чудеса! Среди комнаты стоял золотой сундук, а на сундуке сидело настоящее страшилище. Глаза — ни дать ни взять две башни. Вертелись они, точно колеса самой быстроходной кареты.

— Здравия желаю! — сказал солдат и взял под козырек, как будто он стоял перед генералом.

Долго смотреть он, впрочем, не стал. Схватил собаку в охапку, посадил ее на ведьмин передник, а сам открыл сундук. Батюшки, сколько тут было золота! На это золото можно было бы купить целый столичный город, все игрушки, всех оловянных солдатиков, всех деревянных лошадок и все пряники на свете. На все хватило бы.

Тут солдат повыкидывал из карманов и ранца серебряные деньги и обеими руками начал выгребать из сундука золото. Набил золотом карманы, набил ранец, шапку, сапоги. Столько набрал золота, что еле-еле с места сдвинулся. Вот теперь-то он был богат!

Посадил он собаку на сундук, захлопнул дверь и закричал:

— Эй, тащи меня наверх, старая ведьма!

— А огниво мое ты взял? — спросила ведьма.

— Ах ты, черт побери, совсем было забыл про твое огниво! — сказал солдат.

Пошел он назад, отыскал ведьмино огниво и сунул его в карман.

— Ну, тащи! Нашел твое огниво! — крикнул он ведьме.

Ведьма дернула веревку и вытащила солдата наверх. И очутился солдат опять на большой дороге.

— Ну, давай мне огниво! — сказала ведьма.

— На что тебе, ведьма, это огниво? — спросил солдат.

— Не твое дело! — сказала ведьма. — Ты ведь получил деньги. Отдай же мне огниво!

— Ну нет! — сказал солдат. — Говори сейчас же, зачем тебе огниво, не то я вытащу саблю да отрублю тебе голову.

— Не скажу! — ответила ведьма.

Тогда солдат схватил саблю и отрубил ведьме голову. Упала ведьма наземь да тут и умерла. А солдат завязал все свои деньги в ведьмин клетчатый передник, взвалил узел на спину и отправился прямо в город.

Город был большой и богатый. Солдат пошел в самую большую гостиницу, нанял себе самые лучшие комнаты и приказал подать все свои любимые кушанья — ведь он теперь был богачом.

Слуга, который чистил его сапоги, удивлялся, что у такого богатого господина такие плохие сапоги, — ведь солдат еще не успел купить новых. Зато на другой день он купил себе самую красивую одежду, шляпу с пером и сапоги со шпорами.

Теперь солдат стал настоящим барином. Ему рассказали обо всех чудесах, какие были в этом городе. Рассказали и о короле, у которого была прекрасная дочь — принцесса.

— А как бы мне повидать эту принцессу? — спросил солдат.

— Ну, это не так-то просто, — сказали ему. — Принцесса живет в большом медном замке, а вокруг замка высокие стены и каменные башни. Никто, кроме самого короля, не смеет ни войти туда, ни выйти оттуда, потому что королю предсказали, что его дочери суждено стать женой простого солдата. А королю породниться с простым солдатом, понятно, не очень-то хочется. Вот он и держит принцессу взаперти.

Пожалел солдат, что нельзя поглядеть на принцессу, да, впрочем, долго горевать не стал.

И без принцессы зажил он весело: ходил в театры, гулял в королевском саду и раздавал деньги бедным. Он ведь сам испытал, как плохо сидеть без гроша в кармане.

Ну а раз солдат был богат, жил весело и одевался красиво, то и друзей у него стало много. Все называли его славным малым, настоящим барином, а это ему очень нравилось.

Вот тратил, тратил солдат деньги и видит однажды — осталось в кармане у него всего-навсего две денежки. И пришлось солдату перебраться из хороших комнат в тесную каморку под самой крышей. Вспомнил он прежние времена: стал сам чистить себе сапоги и зашивать на них дырки. Никто из друзей больше не навещал его — уж очень высоко теперь было подниматься к нему.

Раз как-то вечером сидел солдат в своей каморке. Уже совсем стемнело, а у него не было денег даже на свечку. Тут он вспомнил про ведьмино огниво. Достал солдат огниво и стал высекать огонь. Только ударил он по кремню, дверь распахнулась, и вбежала собака с глазами, точно чайные блюдца. Это была та самая собака, которую солдат видел в первой комнате подземелья.

— Что прикажешь, солдат? — спросила собака.

— Вот так штука! — сказал солдат. — Огниво-то, выходит, не простое. Не выручит ли оно меня из беды? Добудь-ка мне деньжонок! — приказал он собаке.

И только это вымолвил, собаки и след простыл. Но не успел солдат сосчитать до двух, как собака уже тут как тут, а в зубах у нее большой мешок, битком набитый медными деньгами.

Понял теперь солдат, что за чудесное было у него огниво. Стоило ударить по кремню один раз — являлась собака с глазами, что чайные блюдца. А два раза ударит солдат — бежит к нему собака с глазами как мельничные колеса. Три раза ударит, и собака, у которой каждый глаз с башню, стоит перед ним и ждет приказаний. Первая собака тащит ему медные деньги, вторая — серебро, а третья — чистое золото.

И вот солдат опять разбогател, перебрался в самые лучшие комнаты, снова стал щеголять в нарядном платье. Тут все его друзья опять повадились ходить к нему и очень его полюбили.

Как-то раз пришло солдату в голову: «А почему бы мне не повидать принцессу? Все говорят, что она такая красавица... Что толку, если она век свой просидит в медном замке, за высокими стенами да башнями? Ну-ка, где мое огниво?»

И он ударил по кремню один раз. В тот же миг явилась собака с глазами, словно блюдца.

— Вот что, любезная! — сказал солдат. — Теперь, правда, уже ночь, но я хочу поглядеть на принцессу. Доставь-ка ее сюда на минуточку. Ну, шагом марш!

Собака тотчас же убежала, и не успел солдат опомниться, как она явилась снова, а на спине у нее лежала спящая принцесса.

Принцесса была чудо как хороша. С первого взгляда было видно, что это настоящая принцесса. Солдат наш никак не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее, — на то ведь он и был солдат, настоящий кавалер, с головы до пяток. Потом собака отнесла принцессу назад так же, как и принесла.

За утренним чаем принцесса рассказала королю и королеве, что она видела ночью удивительный сон: будто она ехала верхом на собаке и какой-то солдат поцеловал ее.

— Вот так история! — сказала королева.

Видно, ей этот сон очень не понравился.

На следующую ночь к постели принцессы приставили фрейлину и приказали разузнать, был ли то в самом деле сон или что-нибудь другое.

А солдату опять до смерти захотелось увидеть красавицу принцессу.

И вот ночью в медный замок, как и вчера, явилась собака, схватила принцессу и помчалась с ней во всю прыть. Тут старуха фрейлина надела непромокаемые сапоги и пустилась вдогонку. Увидев, что собака скрылась с принцессой в одном большом доме, фрейлина подумала: «Теперь-то мы разыщем молодчика!» И она нарисовала мелом на воротах дома большой крест, а сама спокойно отправилась домой спать.

Но напрасно она успокоилась: когда пришло время нести принцессу назад, собака увидела на воротах крест и сейчас же догадалась, в чем тут дело. Она взяла кусок мела и наставила кресты на всех воротах города. Это было ловко придумано: теперь фрейлина никак не могла бы отыскать нужные ворота — ведь повсюду стояли такие же белые кресты.

Рано утром король с королевой, старуха фрейлина и все королевские офицеры пошли посмотреть, куда ездит принцесса на собаке по ночам.

— Вот куда! — сказал король, увидев белый крест на первых воротах.

— Нет, вот куда! — сказала королева, увидев крест на других воротах.

— А вот и там крест, и здесь! — сказали офицеры.

И на какие бы ворота они ни смотрели, везде были белые кресты. Так и не добились они никакого толку.

Но королева была женщина умная, мастерица на все руки, а не только в каретах разъезжать. Она приказала слугам подать свои золотые ножницы и кусок шелку и сшила красивый маленький мешочек. В этот мешочек она насыпала гречневой крупы и незаметно привязала его на спину принцессе. Потом проткнула в мешочке дырку, чтобы крупа понемногу сыпалась на дорогу, когда принцесса поедет к своему солдату.

И вот ночью явилась собака, посадила принцессу к себе на спину и понеслась с нею к солдату. А солдат уже успел так полюбить принцессу, что от всей души хотел жениться на ней. Да и принцем стать было бы недурно.

Собака бежала быстро, а крупа сыпалась из мешочка по всей дороге от медного замка до дома солдата. Но собака ничего не заметила.

Поутру король и королева вышли из дворца, поглядели на дорогу и сразу узнали, куда ездила принцесса. Солдата схватили и посадили в тюрьму.

Долго сидел солдат за решеткой. В тюрьме было темно и скучно. И вот однажды стражник сказал солдату:

— Завтра тебя повесят!

Грустно стало солдату. Думал он, думал, как от смерти спастись, но ничего не мог придумать. Ведь свое чудесное огниво солдат забыл дома.

На другой день утром солдат подошел к маленькому окошечку и стал смотреть сквозь железную решетку на улицу. Народ толпами валил за город посмотреть, как будут вешать солдата. Били барабаны, проходили войска. И вот мимо самой тюрьмы пробежал какой-то мальчишка-сапожник в кожаном переднике и туфлях на босу ногу. Он мчался вприпрыжку, и вдруг одна туфля слетела у него с ноги и ударилась прямо в стену тюрьмы, около того решетчатого окошка, у которого стоял солдат.

— Эй, молодчик, не спеши! — крикнул солдат. — Я ведь еще здесь, а без меня там дело не обойдется! А вот если ты сбегаешь ко мне домой и принесешь мне огниво, я тебе дам целых четыре серебряные монетки. Ну, живо! Бери ноги в руки — и марш!

Мальчишка был не прочь получить четыре серебряные монетки и стрелой пустился за огнивом, мигом принес его, отдал солдату и...

Вот послушайте, что из этого вышло.

За городом была построена большая виселица. Вокруг нее стояли войска и толпы народа. Король и королева восседали на великолепном троне. Напротив сидели судьи и весь государственный совет. И вот солдата ввели на лестницу, и палач уже собирался накинуть ему петлю на шею.

Но тут солдат попросил минутку обождать.

— Мне бы очень хотелось, — сказал он, — выкурить трубочку табаку — ведь это будет самая последняя трубочка в моей жизни.

А в этой стране был такой обычай: последнее желание осужденного на казнь должно быть исполнено. Конечно, если это было совсем пустяковое желание. Поэтому король никак не смог отказать солдату. И солдат сунул в рот трубку, вытащил свое огниво и стал высекать огонь. Ударил он по кремню раз, ударил два, ударил три — и вот перед ним появились три собаки. У одной глаза были как чайные блюдца, у другой — как мельничные колеса, у третьей — как башни.

— Ну-ка, помогите мне избавиться от петли! — сказал им солдат.

Тут все три собаки бросились на судей и государственный совет: того схватят за ноги, этого за нос, и давай подбрасывать, да так высоко, что, падая на землю, все разбивались вдребезги.

— Меня не надо! Я не хочу! — закричал король, но самая большая собака схватила его вместе с королевой и подбросила обоих кверху.

Тут войско испугалось, а народ стал кричать:

— Да здравствует солдат! Будь, солдат, нашим королем и возьми себе в жены прекрасную принцессу!

Солдата посадили в королевскую карету и повезли во дворец. Три собаки плясали перед каретой и кричали «ура». Мальчишки свистели, а войска отдавали честь. Принцесса вышла из медного замка pi сделалась королевой. Понятно, она была очень довольна.

Свадебный пир продолжался целую неделю. Три собаки тоже сидели за столом, ели, пили и вертели своими громадными глазами.

П. К. Асбьернсен и Й. My «Дятел»

В те дни, когда апостол Петр странствовал по земле, пришел он раз к одной женщине, которая пекла лепешки на продажу. Звали ее Гертрудой, и на голове у нее была надета красная шапочка. Святой Петр очень устал, проголодался и стал просить у женщины лепешку. Она согласилась, отщипнула маленький кусочек теста и шлепнула его на сковороду. Глядь — лепешка испеклась во всю сковороду. Нет, такой лепешки она не даст ему! Взяла она, отщипнула кусочек еще меньше, но лепешка опять испеклась во всю сковороду. Нет, и эту не даст. В третий раз отщипнула она еще меньше теста, совсем чуть-чуть, но и в этот раз лепешка вышла такая же большая.

— Ну, так и дать тебе нечего, — говорит Гертруда. — Ступай себе с Богом. Лепешки-то выходят все больно большие.

Тогда Петр разгневался и сказал:

— За то, что ты так дурно меня приняла, ты будешь наказана: превратишься в птицу и будешь добывать свое скудное пропитание между корой и древесиной, а поить тебя будет только дождик.

И только он проговорил это, женщина превратилась в дятла и вылетела в трубу. Так с тех пор и летает она по белу свету в своей красной шапочке и вся чернехонькая от сажи, вечно стучит и долбит клювом по деревьям, добывая скудную пищу, и накликает дождик: ее всегда мучит жажда, и она ждет не дождется дождя.

С. Топелиус «Жемчужина Адальмины»

Жили когда-то король с королевой, и была у них дочка Адальмина. А если у девочки отец — король и мать — королева, значит, это не просто девочка, а принцесса.

Когда принцесса Адальмина родилась, на ее крестины, как это принято в сказочных королевствах, были приглашены две феи — розовая и голубая. Обе феи пришли с подарками для новорожденной.

Розовая фея подарила принцессе большую жемчужину. Жемчужина была такой красоты, что все только диву давались. Никто никогда не видел ничего подобного. Но это еще не все! Жемчужина была к тому же волшебная.

— Знайте, — сказала розовая фея, — что вместе с жемчужиной я дарю принцессе красоту, ни с чем не сравнимую, несметное богатство и ум, который всех затмит. Пока принцесса владеет жемчужиной, она с каждым днем будет становиться все красивее, все богаче и умнее. Но если она потеряет жемчужину, она потеряет и все остальные мои дары.

Тут вышла вперед голубая фея и сказала:

— Принцесса Адальмина получила такие прекрасные подарки, что лучше, кажется, и не придумаешь. Но все-таки и у меня найдется для нее подарок. Правда, я сделаю его с одним условием: пока у принцессы будет жемчужина, а вместе с ней красота, богатство и ум, мой подарок она не сможет получить. Если же она потеряет свою жемчужину (и вместе с ней потеряет блеск красоты, богатства и ума), тогда она получит от меня, взамен всего утраченного, одну-единственную драгоценность — доброе сердце.

Сказав это, феи простились и исчезли, как два облачка в ясном летнем небе.

Король и королева были не очень-то довольны подарком голубой феи.

— Что-то голубая фея поскупилась, — сказал король. — Не все ли равно, какое сердце будет у нашей маленькой принцессы? Самое главное, чтобы она была красива, богата и умна. Если все будут восхищаться ее красотой, завидовать ее богатству и преклоняться перед ее умом, она будет самой счастливой принцессой во всем свете. И уж я постараюсь, чтобы наша дочка никогда не потеряла чудесную жемчужину, тогда ей не понадобится бедный подарок голубой феи. Да разве же это подарок для королевской дочери — доброе сердце? Ведь это все равно, что бросить мелкую монету нищенке на дороге.

Так говорил король. И королева была с ним совершенно согласна.

В тот же день король приказал сделать для принцессы золотую корону. За работу взялся лучший мастер золотых дел. Трех дней не прошло — и корона была готова. В середину самого высокого зубца короны вставили волшебную жемчужину. Она так прочно сидела в своем гнезде, что ее и силой нельзя было бы вырвать из короны. Но мало этого! Корона была сделана очень хитро: она росла вместе с принцессой и всегда была ей как раз впору. А всякому другому, кто попытался бы надеть ее, она была или велика, или мала.

Корону надели на голову принцессы Адальмины, и с тех пор принцесса никогда не расставалась с ней — она и спала в короне, и играла с куклами в короне, и ела в короне.

Кажется, о чем еще хлопотать?! И все-таки король и королева так боялись, что Адальмина потеряет свою жемчужину, что строго-настрого запретили ей выходить за ворота королевского сада. И куда бы ни пошла принцесса, всюду за ней неотступно следовали четыре камердинера и четыре камер-фрейлины. Но даже этого королю и королеве показалось мало. Всем придворным и слугам было приказано ни на минуту не спускать с принцессы глаз, а не то им придется иметь дело с бородатым палачом в красном балахоне и с его страшным топором. А с палачом шутки плохи.

Тем временем принцесса росла, и все предсказания розовой феи сбывались. Красотой своей принцесса Адальмина затмила всех красавиц во всех королевствах. Даже самые прекрасные цветы в саду склоняли перед ней свои головки и говорили: «Во всем свете нет никого лучше тебя!»

О богатстве нечего и говорить. Пол в покоях принцессы был из перламутра и серебра, стены из хрусталя и зеркал, а потолок из золота, усыпанного алмазами. И как все это чудесно сверкало, искрилось, переливалось при свете солнца! Но ярче всего сияла красота самой принцессы. Принцесса Адальмина ела из золотой посуды, спала на золотой кровати, носила золотые платья. Жаль, что золото нельзя есть (оно слишком твердое для зубов), а не то принцесса ела бы золото.

А как она была умна! Ей ничего не стоило разгадать самые хитрые загадки, над которыми бились все министры короля. С одного раза она могла выучить самый трудный урок. Только заглянет в книгу — и все "знает. Королевские мудрецы считали для себя честью, если принцесса удостаивала их разговора, и все они в один голос говорили, что такой умной принцессы, как Адальмина, на свете никогда не было, нет и не будет, сколько бы свет ни простоял.

Все это отлично, и можно только радоваться и красоте, и богатству, и уму, но при условии, что ты не теряешь от этого голову. Вот в чем все дело! А как же не потерять голову, когда король и королева с утра до ночи говорили о том, какая их дочка прелестная, восхитительная, очаровательная, замечательная. Со всех сторон Адальмина только и слышала, что она в тысячу раз прекраснее, богаче и умнее всех людей на свете, и она охотно поверила, что все на свете в тысячу раз хуже, чем она.

Бедная Адальмина! Это было уродливым пятном на ее прекрасном лице; это было как нищенская заплата на ее богатых платьях; это было самой большой глупостью, хоть она и славилась своим умом. И это чуть не погубило ее.

Розовая фея одарила принцессу Адальмину красотой, богатством и умом. А что подарено — то подарено. Но вот злостью, завистью, жадностью ее как будто никто не награждал. Злой, завистливой и жадной она стала сама.

Если Адальмина видела в саду красивый цветок, она спешила растоптать его, потому что красивой могла быть она одна. Если она видела на какой-нибудь принцессе платье, украшенное алмазами и драгоценными камнями, она чуть не лопалась от злости, потому что богатой должна быть она одна. Если она слышала, что кого-нибудь хвалили за ум, она заливалась горькими слезами, стучала кулаками и успокаивалась только тогда, когда ей говорили, что она все-таки самая умная. Все боялись Адальмину, и никто не любил ее. Король с королевой одни в целом королевстве все ей прощали. А она платила отцу с матерью тем, что ни во что их не ставила.

Однажды, когда принцессе минуло уже пятнадцать лет, она гуляла в саду, окруженном высокой оградой. А за оградой начинался лес.

«Почему бы мне не погулять в лесу?» — подумала принцесса. И она направилась к воротам.

Но ворота были крепко заперты, и никто не смел открыть их. Кому охота иметь дело с палачом?

Все четыре камердинера и четыре камер- фрейлины, всегда сопровождавшие принцессу, в первый раз отказались выполнить ее желание. А ведь она привыкла, чтобы всякое ее желание исполнялось.

Принцесса так разгневалась, что стала бить своих слуг по лицу, а потом — никто и глазом моргнуть не успел — перелезла через ограду и бросилась в лес.

Четыре камердинера, четыре камер-фрейлины и вся королевская стража кинулись за ней вдогонку. Но она бежала так быстро — все дальше и дальше в глубь леса, — что они скоро потеряли ее из виду. Наконец принцесса Адальмина убедилась в том, что за ней никто уже не гонится, и присела у ручья, чтобы немного передохнуть.

Первый раз в жизни она узнала, что такое усталость, и ей захотелось пить. Но поблизости не было никого, кто с поклоном поднес бы ей воду в хрустальном стакане на золотом блюде! А пить все-таки хотелось, и ей пришлось наклониться над ручьем и черпать воду пригоршнями. В воде, словно в зеркале, отражалось ее лицо, и принцесса Адальмина, как всегда, стала собой любоваться.

«Ну, конечно же, нет никого красивее меня», — думала Адальмина. Она все ниже и ниже наклонялась над ручьем, чтобы получше себя разглядеть, и вдруг — Адальмина даже не заметила этого — золотая корона свалилась

у нее с головы и в один миг исчезла под водой. А вода всколыхнулась, и по ней пошли круги. Потом все успокоилось, и вода опять стала чистой и прозрачной, как зеркало. Принцесса Адальмина снова наклонилась над ручьем, чтобы еще раз полюбоваться собой, и что же она увидела? Из воды на нее смотрела какая-то нищенка, с непокрытой головой, в старом рваном платье. Она никак не могла понять, что это она сама. У нее словно ум отшибло. И так ей стало страшно, что она бросилась бежать — не разбирая дороги, куда глаза глядят.

А дело было уже к вечеру. В лесу быстро стемнело. За каждым кустом Адальмине чудились волки, да они и в самом деле вышли на охоту, и из глубины леса то и дело слышался их протяжный вой.

И вдруг вдалеке мелькнул огонек. Из последних сил Адальмина побежала в ту сторону и скоро увидела между деревьями маленькую хижину. Адальмина робко постучала в дверь. На крыльцо вышла старушка, хозяйка хижины.

— Бедное дитя, — сказала старушка, — откуда ты идешь так поздно? Ты, наверное, заблудилась в лесу? Как зовут тебя?

Но Адальмина ничего не могла ей ответить. А старушка не стала допытываться, кто она и откуда идет.

— Верно, у тебя нет никого из близких, — сказала старушка. — Если хочешь, оставайся у меня. Поможешь мне пасти моих коз, и уж кусок хлеба и миска похлебки для тебя всегда найдутся в моем доме. А по праздникам — даже кружка козьего молока.

Адальмина была так благодарна старушке за то, что она приютила ее, что даже поцеловала ей руку.

Вот и стали они жить вместе. Старушка нарадоваться не могла на свою помощницу — такая она была ласковая, приветливая, услужливая. За всякое дело бралась весело; и подаст, и приберет, и песенку споет.

«В жизни своей такой доброй души не видела», — думала старушка.

Только ничего удивительного в этом не было. Просто голубая фея исполнила свое обещание.

А в королевском замке тем временем начался страшный переполох. Подумать только: принцесса исчезла, и никто не знает, где она. Сначала король решил казнить камердинеров и камер-фрейлин, сопровождавших принцессу. Но несчастные камер-фрейлины так горько плакали, а обезумевшие от страха камердинеры так молили о пощаде, что сердце короля смягчилось, и он приказал бросить их в каменную башню, куда не проникал ни луч солнца, ни свет луны. Но все это мало помогло в беде — принцессы как не бывало.

Король и королева дни и ночи оплакивали свою дочку. Король приказал всем надеть черные траурные платья и послал гонцов во все концы света, чтобы они объявили повсюду о его высочайшей воле: кто найдет принцессу, получит ее в жены и половину королевства в придачу. Таков уж был обычай в сказочных королевствах — это каждый знает.

И вот прекрасные принцы, знатные юноши и храбрые рыцари поскакали во все стороны по всему свету искать принцессу Адальмину. Всем хотелось жениться на самой красивой, самой богатой, самой умной принцессе и в придачу получить еще полкоролевства. Только вот беда — принцессы и след простыл. Никто не мог найти даже золотого каблучка от ее туфелек.

Однажды смелый и прекрасный принц Сигизмунд Франкландский, который тоже не прочь был жениться на принцессе Адальмине, скитаясь по лесам, увидел хижину бедной женщины, приютившей бездомную бедную девушку. На старушке было черное траурное платье, и даже козы на пригорке были черные, словно и они надели траур.

— Скажи, бабушка, не проходила ли здесь принцесса? — спросил принц.

— Тут и служанка принцессы не проходила, — сказала старушка. — Да и, правду сказать, нечего об этой принцессе горевать и убиваться. Говорят, что она была красивая, богатая и умная, а нрав у нее был злой. Кто женится на ней — наплачется.

Пока они так разговаривали, Адальмина пригнала козочек к дому. Посмотрел на нее принц и, хотя красотой она не отличалась и одета была бедно, всем сердцем полюбил ее с первого взгляда.

«А ведь правду говорит старушка, — подумал принц. — На что мне эта принцесса? Пусть другие ее ищут. А я построю себе здесь замок и останусь тут жить». Сказано — сделано. И принц построил замок у того самого ручья, где Адальмина потеряла свою жемчужину.

Однажды в жаркий летний день принц сидел возле ручья. И вдруг он увидел, что на дне что-то блестит.

«Что бы это могло быть? — подумал принц. Он опустил руку в воду и достал со дна золотую корону с жемчужиной необыкновенной красоты. — Может быть, это жемчужина Адальмины?» — подумал принц. И он отправился со своей находкой в королевский дворец.

Едва король и королева увидели золотую корону с жемчужиной, как оба воскликнули в один голос:

— Корона Адальмины! Жемчужина Адаль- мины! Ах, где она сама, где наша прекрасная принцесса, где наша дорогая дочка?!

Король вспомнил слова розовой феи и понял, что случилось то, что она предсказала: Адальмина потеряла свою жемчужину и теперь скитается где-то некрасивая, бедная, бездомная, никому не известная.

Король подсчитал, что, если Адальмина еще жива, ей теперь восемнадцать лет. Поэтому он приказал объявить по всему королевству, чтобы все девушки восемнадцати лет явились во дворец примерить корону. И ту из них, которой корона придется впору, король признает своей дочкой, принцессой Адальминой, и принц Сигизмунд Франкландский женится на ней.

Не удивительно, что все девушки тотчас поспешили к королевскому дворцу. Даже те, которым было больше восемнадцати или меньше восемнадцати, сделали вид, что они позабыли об этом.

И вот по крайней мере тысяча девушек собралась перед королевским дворцом, желая попытать счастья.

Весь день, с самого раннего утра, золотая корона переходила с одной головы на другую. Но вот беда: никому она не была впору, одной немножко велика, другой чуть-чуть мала.

— Король просто смеется над нами, — говорили девушки, — надо бросить жребий, и кому он выпадет, тот и получит корону, а вместе с ней и принца.

— Нет, — сказал король, — день еще не кончился, еще может прийти та, которой корона будет как раз впору.

Если король говорит «нет», ничего не поделаешь, надо ему подчиниться.

У ворот поставили часового и приказали ему смотреть в оба за всеми, кто покажется на дороге.

— День клонится к вечеру, часовой, видишь ли ты кого-нибудь на дороге? — спросил принц.

— Я вижу, как цветы опускают свои головки, готовясь ко сну, — ответил часовой. — Но на дороге нет никого.

— Вечер кончается, часовой, не видишь ли ты кого-нибудь на дороге? — снова спросил принц.

— Облако проплывает над заходящим солнцем, и птицы в лесу прячут головы под усталым крылом. Но я не вижу никого на дороге, — снова отвечал часовой.

— Скоро наступит ночь, часовой. Не идет ли кто-нибудь по дороге? — еще раз спросил принц.

И часовой ответил:

— Я вижу маленькое облачко пыли там вдали, у опушки леса. Вот оно приближается. Теперь я вижу на дороге бедную пастушку, которая гонит перед собой коз.

— Примерим корону пастушке, — сказал король.

— Да-да, примерим корону пастушке, — сказал принц.

Тут все девушки закричали в один голос:

— Нет! Нет! Неужели эта пастушка больше похожа на принцессу, чем мы?

Но король приказал привести пастушку, и — о чудо! — корона оказалась как раз ей по голове: ни мала, ни велика, а словно на нее сделана. Тут солнце закатилось и стало совсем темно, так что лица пастушки нельзя было разглядеть.

— Неужто эта нищенка — наша Адальмина?! — шептались между собой придворные.— Какой ужас! Бедный принц Сигизмунд! И на этой дурнушке он должен жениться!

Тем временем пастушку с короной на голове ввели в королевский зал, сиявший тысячами восковых свечей. И тут только все увидели, что перед ними и вправду принцесса Адальмина — в расшитом золотом платье, прекрасная, прелестная, восхитительная, очаровательная, замечательная. Ведь вместе с жемчужиной к ней вернулись все дары розовой феи. Но самое главное то, что у нее осталось доброе, отзывчивое сердце — подарок голубой феи.

Адальмина со слезами вспоминала, какой она была гадкой, злой, жадной, и просила всех, кого раньше обижала, простить ее.

Все с удивлением смотрели на принцессу и не верили своим глазам и ушам.

И принц Сигизмунд сказал:

— Я полюбил ее всей душой, когда она была простой пастушкой. Теперь, когда она стала принцессой, она мне так же мила.

Было уже совсем поздно, но Адальмина сказала, что ей радость не в радость, пока она не приведет во дворец старушку, которая приютила ее и делила с ней кров и хлеб целых три года.

Вместе с принцем Сигизмундом она отправилась в лес, и скоро они вернулись втроем.

Король хотел наградить старую женщину золотом, а королева просила ее остаться жить во дворце, но старушка от всего отказалась.

— Золотое сердце Адальмины — вот моя награда, — сказала она.

На другой день начали готовить свадебный пир. Никогда еще не было такого веселья в королевском дворце. Четыре камер-фрейлины

и четыре камердинера были освобождены из темницы, а страшный палач в красном балахоне спрятал свой топор в угол. Во всем королевстве все от мала до велика веселились и пировали. И все говорили:

— Прекрасна жемчужина Адальмины, но еще прекраснее ее доброе сердце!