Зарубежные сказки для детей дошкольников 3-5 лет

Сказки зарубежных писателей для детей младшей - средней группы

Шарль Перро «Кот в сапогах»

Было у мельника три сына, и оставил он им, умирая, всего только мельницу, осла и кота.

Братья поделили между собой отцовское добро без нотариуса и судьи, которые бы живо проглотили всё их небогатое наследство.

Старшему досталась мельница. Среднему — осёл. Ну а уж младшему пришлось взять себе кота.

Бедняга долго не мог утешиться, получив такую жалкую долю наследства.

— Братья, — говорил он, — могут честно зарабатывать себе на хлеб, если только будут держаться вместе. А что станется со мною после того, как я съем своего кота и сделаю из его шкурки муфту? Прямо хоть с голоду помирай!

Кот слышал эти слова, но и виду не подал, а сказал спокойно и рассудительно:

Не печальтесь, хозяин. Дайте-ка мне мешок да закажите пару сапог, чтобы было легче бродить по кустарникам, и вы сами увидите, что вас не так уж обидели, как это вам сейчас кажется.

Хозяин кота и сам не знал, верить этому или нет, но он хорошо помнил, на какие хитрости пускался кот, когда охотился на крыс и мышей, как ловко он прикидывался мёртвым, то повиснув на задних лапах, то зарывшись чуть ли не с головой в муку. Кто его знает, а вдруг и в самом деле он чем-нибудь поможет в беде!

Едва только кот получил всё, что ему было надобно, он живо обулся, молодецки притопнул, перекинул через плечо мешок и, придерживая его за шнурки передними лапами, зашагал в заповедный лес, где водилось множество кроликов. А в мешке у него были отруби и заячья капуста.

Растянувшись на траве и притворившись мёртвым, он стал поджидать, когда какой-нибудь неопытный кролик, ещё не успевший испытать на собственной шкуре, как зол и коварен свет, заберётся в мешок, чтобы полакомиться припасённым для него угощением.

Долго ждать ему не пришлось: какой-то молоденький, доверчивый простачок кролик сразу же прыгнул к нему в мешок.

Недолго думая, дядюшка кот затянул шнурки и покончил с кроликом безо всякого милосердия.

После этого, гордый своей добычей, он отправился прямо во дворец и попросил приёма у короля. Его ввели в королевские покои. Он отвесил его величеству почтительный поклон и сказал:

— Государь, вот кролик из лесов маркиза де Карабаса (такое имя выдумал он для своего хозяина). Мой господин приказал мне преподнести вам этот скромный подарок.

— Поблагодари своего господина, — ответил король, — и скажи ему, что он доставил мне большое удовольствие

Несколько дней спустя кот пошёл на поле и там, спрятавшись среди колосьев, опять открыл свой мешок.

На этот раз к нему в ловушку попались две куропатки. Он живо затянул шнурки и понёс обеих королю.

Король охотно принял и этот подарок и приказал дать коту на чай.

Так прошло два или три месяца. Кот то и дело приносил королю дичь, будто бы убитую на охоте его хозяином, маркизом де Карабасом.

И вот как-то раз узнал кот, что король вместе со своей дочкой, самой прекрасной принцессой на свете, собирается совершить прогулку в карете по берегу реки.

— Согласны вы послушаться моего совета? — спросил он своего хозяина. — В таком случае счастье у нас в руках. Всё, что от вас требуется, это пойти купаться на реку, туда, куда я вам укажу. Остальное предоставьте мне.

Маркиз де Карабас послушно исполнил всё, что посоветовал ему кот, хоть он вовсе и не догадывался, для чего это нужно. В то время как он купался, королевская карета выехала на берег реки.

Кот со всех ног бросился и закричал, что было мочи:

— Сюда, сюда! Помогите! Маркиз де Карабас тонет!

Король услыхал этот крик, приоткрыл дверцу кареты и, узнав кота, который столько раз приносил ему в подарок дичь, сейчас же послал свою стражу выручать маркиза де Карабаса.

Пока бедного маркиза вытаскивали из воды, кот успел рассказать королю, что у господина во время купания воры украли всё до нитки. (А на самом деле хитрец собственными лапами припрятал хозяйское платье под большим камнем.)

Король немедленно приказал своим придворным принести для маркиза де Карабаса один из лучших нарядов королевского гардероба.

Наряд оказался и впору, и к лицу, а так как маркиз и без того был малый хоть куда — красивый и статный, то, приодевшись, он, конечно, стал ещё лучше, и королевская дочка, поглядев на него, нашла, что он как раз в её вкусе.

Когда же маркиз де Карабас бросил в её сторону два-три взгляда, очень почтительных и в то же время нежных, она влюбилась в него без памяти.

Отцу её молодой маркиз тоже пришёлся по сердцу. Король был с ним очень ласков и даже пригласил сесть в карету и принять участие в прогулке.

Кот был в восторге оттого, что всё идёт как по маслу, и весело побежал перед каретой.

По пути он увидел крестьян, косивших на лугу сено.

— Эй, люди добрые, — крикнул он на бегу, — если вы не скажете королю, что этот луг принадлежит маркизу де Карабасу, вас всех изрубят в куски, словно начинку для пирога! Так и знайте!

Тут как раз подъехала королевская карета, и король спросил, выглянув из окна:

— Чей это луг вы косите?

— Маркиза де Карабаса! — в один голос отвечали косцы, потому что кот до смерти напугал их своими угрозами.

— Однако, маркиз, у вас тут славное имение! — сказал король.

— Да, государь, этот луг каждый год даёт отличное сено, - скромно ответил маркиз.

Между тем дядюшка кот бежал всё вперёд и вперёд, пока не увидел по дороге жнецов, работающих на поле.

— Эй, люди добрые, — крикнул он, — если вы не скажете королю, что все эти хлеба принадлежат маркизу де Карабасу, так и знайте: всех вас изрубят в куски, словно начинку для пирога!

Через минуту к жнецам подъехал король и захотел узнать, чьи поля они жнут.

— Поля маркиза де Карабаса, — ответили жнецы.

И король опять порадовался за господина маркиза. А кот всё бежал вперёд и всем, кто попадался ему навстречу, приказывал говорить одно и то же: «это дом маркиза де Карабаса», «это мельница маркиза де Карабаса», «это сад маркиза де Карабаса». Король не мог надивиться богатству молодого маркиза.

И вот, наконец, кот прибежал к воротам прекрасного замка. Тут жил один очень богатый великан-людоед. Никто на свете никогда не видел великана богаче этого. Все земли, по которым проехала королевская карета, были в его владении.

Кот заранее разузнал, что это был за великан, в чём его сила, и попросил допустить его к хозяину. Он, дескать, не может и не хочет пройти мимо, не засвидетельствовав своего почтения.

Людоед принял его со всей учтивостью, на какую способен людоед, и предложил отдохнуть.

— Меня уверяли, — сказал кот, — что вы умеете превращаться в любого зверя. Ну, например, вы будто бы можете превратиться во льва или слона...

— Могу! — рявкнул великан. — И чтобы доказать это, сейчас же сделаюсь львом! Смотри!

Кот до того испугался, увидев перед собой льва, что в одно мгновение взобрался по водосточной трубе на крышу, хотя это было трудно и даже опасно, потому что в сапогах не так- то просто ходить по черепице.

Только когда великан опять принял свой прежний облик, кот спустился с крыши и признался хозяину, что едва не умер со страху.

— А ещё меня уверяли, — сказал он, — но уж этому-то я никак не могу поверить, что вы будто бы умеете превращаться даже в самых мелких животных. Ну, например, сделаться крысой или даже мышкой. Должен сказать по правде, что считаю это совершенно невозможным.

— Ах, вот как! Невозможным? — переспросил великан. — А ну-ка, погляди!

И в то же мгновение превратился в мышь. Мышка проворно забегала по полу, но кот погнался за ней и разом проглотил.

Тем временем король, проезжая мимо, заметил по пути прекрасный замок и пожелал войти туда.

Кот услыхал, как гремят на подъёмном мосту колёса королевской кареты, и, выбежав навстречу, сказал королю:

— Добро пожаловать в замок маркиза де Карабаса, ваше величество! Милости просим!

— Как, господин маркиз?! — воскликнул король. — Этот замок тоже ваш? Нельзя себе представить ничего красивее, чем этот двор и постройки вокруг. Да это прямо дворец! Давайте же посмотрим, каков он внутри, если вы не возражаете.

Маркиз подал руку прекрасной принцессе и повёл её вслед за королём, который, как полагается, шёл впереди.

Все втроём они вошли в большой зал, где был приготовлен великолепный ужин.

Как раз в этот день людоед пригласил к себе приятелей, но они не посмели явиться, узнав, что в замке гостит король.

Король был очарован достоинствами господина маркиза де Карабаса почти так же, как его дочка, которая была от маркиза просто без ума.

Кроме того, его величество не мог, конечно, не оценить прекрасных владений маркиза и, осушив пять-шесть кубков, сказал:

— Если хотите стать моим зятем, господин маркиз, это зависит только от вас. А я согласен.

Маркиз почтительным поклоном поблагодарил короля за честь, оказанную ему, и в тот же день женился на принцессе.

А кот стал знатным вельможей и с тех пор охотился на мышей только изредка — для собственного удовольствия.

Шарль Перро «Золушка»

Один богатый человек после смерти своей жены женился второй раз на вдове, очень спесивой и заносчивой. У неё были две дочери, во всём похожие на мать, такие же гордячки. А у него была дочка кроткая и добрая, вся в покойницу мать.

Мачеха сразу невзлюбила падчерицу за её красоту и доброту. Она заставляла бедную девушку делать самую грязную работу по дому: мыть посуду, подметать лестницу и натирать полы.

Спала падчерица на чердаке, под самой крышей, на жёсткой соломенной подстилке. А сёстры её жили в комнатах с паркетными полами, где стояли богато убранные кровати и большие зеркала, в которых можно было видеть себя с головы до ног.

Бедная девушка терпеливо переносила все обиды и не смела жаловаться отцу. Всё равно он только выбранил бы её, потому что во всём слушался своей новой жены.

Окончив работу, девушка забивалась в уголок у очага и садилась прямо на золу, и за это прозвали её Золушкой.

Но даже в своём перепачканном платье Золушка была во сто раз красивее своих сестёр в их роскошных нарядах.

Однажды сын короля устроил бал и пригласил на него всех богатых людей королевства. Получили приглашение на королевский бал и Золушкины сёстры. Они очень обрадовались и стали выбирать наряды и причёски к лицу. А у Золушки прибавилась ещё новая забота: гладить сёстрам юбки и крахмалить воротнички.

Сёстры только о том и говорили, как бы получше нарядиться. Они советовались с Золушкой, потому что у неё был хороший вкус. Золушка давала им самые лучшие советы и даже предложила причесать их, на что они охотно согласились.

Наконец счастливый час настал: сёстры сели в карету и поехали во дворец. Золушка долго смотрела им вслед, а когда карета скрылась из виду, она заплакала.

Вдруг появилась тётя Золушки, увидала её в слезах и спросила, что с ней.

— Мне хочется... мне так хочется... — И Золушка заплакала так горько, что не могла договорить.

Тогда тётя — а она была волшебница — сказала Золушке:

— Тебе хочется поехать на бал?

— Ах, очень! — со вздохом ответила Золушка.

— Хорошо,— сказала тётя. — Если ты обещаешь слушаться меня, я сделаю так, что ты туда попадёшь. Сходи в огород и принеси мне тыкву.

Золушка тотчас же побежала в огород и сорвала самую лучшую тыкву.

Волшебница выдолбила тыкву так, что осталась одна корка, и ударила по ней своей волшебной палочкой. В тот же миг тыква превратилась в прекрасную золочёную карету.

Потом волшебница заглянула в мышеловку, в которой оказалось шесть живых мышей. Она велела Золушке приподнять немного дверцу мышеловки и каждую мышку, которая оттуда выскакивала, ударяла своей волшебной палочкой. Мышка тотчас же превращалась в породистую лошадь, и вскоре шесть лошадей чудесной мышиной масти стояли, впряжённые в карету.

Затем волшебница слегка дотронулась до Золушки своей палочкой, и в тот же миг её платье превратилось в прекрасный наряд из золотой и серебряной парчи, украшенной драгоценными камнями. Потом она дала Золушке пару прелестных хрустальных туфелек. Нарядная Золушка села в карету.

На прощание волшебница строго-настрого наказала Золушке не оставаться на балу дольше полуночи. Если она пробудет там хоть одну лишнюю минутку, её карета опять станет тыквой, лошади — мышами, а парчовый наряд — старым платьем.

Золушка обещала вовремя уехать с бала и отправилась во дворец, не помня себя от радости.

Принцу доложили, что приехала какая-то молодая принцесса, которую никто не знает. Он поспешил навстречу, подал ей руку, когда она выходила из кареты, и повёл в зал, где танцевали гости.

Тотчас наступила полная тишина: танцы прекратились, скрипки замолкли — так поразила всех замечательная красота незнакомки. Только во всех углах шептали:

— Ах, как она прекрасна!

Сам король шёпотом сказал королеве, что давно уже не видел такой красивой и милой девушки.

Принц усадил Золушку на самое почётное место, а затем пригласил её танцевать. Он не отходил от неё ни на минуту и беспрестанно нашёптывал ей нежные слова. Золушка веселилась от души и совсем позабыла о том, что наказывала волшебница. Ей казалось, что нет ещё и одиннадцати часов, как вдруг часы начали бить полночь. Золушка вскочила и, не сказав ни слова, побежала к выходу. Принц бросился за ней, но не смог её догнать.

Второпях Золушка потеряла на лестнице одну из своих хрустальных туфелек. Принц бережно поднял её и спросил стражу, стоявшую у дворцовых ворот, не видал ли кто, как уезжала принцесса. Стража ответила, что из дворца не выходил никто, кроме молоденькой девушки, очень плохо одетой и больше похожей на крестьянку, чем на принцессу.

А Золушка прибежала домой запыхавшись, без кареты, без лошадей, в своём старом платье. От всего её наряда не осталось ничего, кроме одной хрустальной туфельки.

Когда сёстры вернулись с бала, Золушка спросила, хорошо ли они веселились.

Сёстры ответили, что на бал приезжала неизвестная красавица, которая покорила принца и всех гостей. Но как только часы пробили полночь, она убежала так поспешно, что обронила свою хрустальную туфельку. А принц поднял туфельку и до конца бала всё сидел и смотрел на неё. Он, видно, без памяти влюблён в красавицу, которой принадлежит эта хрустальная туфелька.

Сёстры говорили правду. Несколько дней спустя принц приказал глашатаям объявить по всему королевству, что он женится на той девушке, которой придётся впору хрустальная туфелька.

Стали примерять туфельку сначала принцессам, потом герцогиням и всем придворным дамам, но ни одной она не пришлась по ноге.

Принесли туфельку и к Золушкиным сёстрам. Они по очереди изо всех сил старались втиснуть ногу в туфельку, да только и у них ничего не вышло.

Золушка, которая была при этом, узнала свою туфельку и, смеясь, сказала:

— Дайте-ка и я попробую, не придётся ли мне впору эта туфелька.

Сёстры захохотали и стали насмехаться над ней. Но придворный, который примерял девушкам туфельку, внимательно посмотрел на Золушку и увидел, какая она хорошенькая. Он сказал, что ему приказано примерять всем девушкам в королевстве, усадил Золушку и стал надевать ей туфельку. И туфелька наделась без всякого труда, словно была сделана для Золушки по мерке.

Сёстры очень удивились. Но они удивились ещё больше, когда Золушка вынула из кармана вторую туфельку и надела её на другую ногу.

В эту минуту появилась волшебница. Она тронула Золушкино платье своей палочкой, и оно снова превратилось в великолепный наряд.

Тогда сёстры узнали в Золушке ту самую красавицу, которая была на балу. Они бросились к её ногам и стали просить прощения за все обиды, какие она вытерпела от них. Но Золушка подняла их, расцеловала и сказала, что прощает от всего сердца и просит всегда её любить.

Золушку в её блестящем наряде отвезли во дворец. Молодому принцу она показалась ещё прекраснее, чем раньше, и через несколько дней они поженились.

И Золушка, которая была так же добра, как и красива, взяла с собой во дворец своих сестёр и в тот же день выдала обеих замуж за двух знатных придворных.

Якоб и Вильгельм Гримм «Храбрый портняжка»

Раз летним утром сидел портняжка на своём стуле у окна, было ему весело, и шил он изо всех сил. А проходила по улице той крестьянка, выкрикивая: «Хорошее варенье продаю! Хорошее варенье продаю!» Приятно это было портняжке услышать, вытянул он свою жилистую шею в окошко и крикнул:

— Эй, голубушка, заходи-ка наверх, тут свой товар и продашь!

Женщина поднялась со своею тяжёлою корзиной к портному на третий этаж и стала все свои горшки перед ним развязывать. Он все их оглядел-осмотрел, каждый поднял, пригляделся, понюхал и сказал наконец:

— Варенье, кажется, хорошее. Что ж, отвесь мне, голубушка, четыре лота, а то, пожалуй, и все четверть фунта возьму.

Женщина, понадеявшись сбыть немало своего товара, продала портному столько, сколько он просил, и ушла, ворча от досады.

— Ну, да благословит Господь это варенье! — воскликнул портной. — И да пошлёт он мне бодрости и силы!

С этими словами портняжка достал из шкафчика хлеб, откроил себе краюху и намазал её вареньем.

— Оно будет, пожалуй, недурно, — сказал он. — Но сперва закончу я куртку, а потом уж как следует и поем.

Положил он кусок хлеба около себя и продолжал шить дальше, и на радостях стал он шить крупными стежками. А запах сладкого варенья между тем разнёсся всюду по комнате, и множество мух, сидевших на стене, почуяли это и целым роем слетелись на хлеб.

— Эй, вы, кто вас сюда звал? — сказал портняжка и стал гнать непрошеных гостей.

Но мухи немецкого языка не понимали, не слушались его, и налетело их ещё больше. Тут у портняжки, как говорится, терпенье, наконец, лопнуло, он вышел из себя, кинулся, схватил суконку и с криком «Погодите, уж я вам задам!» без всякой жалости хлопнул изо всей силы по мухам. Взял он суконку, поглядел, сосчитал, и лежало перед ним, протянув ноги, не меньше чем семь мух, убитых замертво.

— Вот каков я молодец! — сказал он и сам удивился своей храбрости. — Надо, чтоб об этом весь город узнал.

Выкроил портняжка наскоро пояс, сшил его и большими буквами вышил на нём: «Побил семерых одним махом».

— Да что город, — продолжал он рассуждать дальше, — весь свет должен о том узнать! — и сердце его забилось от радости, точно бараний хвост.

И подпоясался портной поясом и собрался пуститься по белу свету, считая, что портняжная мастерская слишком тесна для его храбрости. Но прежде чем отправиться в путь-дорогу, стал по всему дому шарить, нет ли чего такого, что можно было бы с собой захватить, но не нашёл он ничего, кроме головки старого сыра, и он взял её с собой. У ворот увидал он птицу, поймал её в кустах и тоже сунул заодно с сыром в карман. Затем он смело двинулся в путь-дорогу, — а был он лёгок да проворен и когда взобрался он на самую вершину, то увидел он там огромного великана, который сидел и спокойно поглядывал кругом.

Портняжка смело подошёл к нему, заговорил с ним и спросил:

— Здравствуй, товарищ! Ты что тут сидишь да разглядываешь весь мир, привольный да широкий? Вот иду я странствовать по белу свету, хочу счастья своего попытать, не хочешь ли ты идти вместе со мной?

Великан презрительно поглядел на портного и сказал:

— Эй ты, оборванец! Человек убогий!

— Как бы не так! — ответил портняжка, расстегнул свой кафтан и показал великану пояс. — Вот, можешь сам прочитать, что я за человек.

Великан прочитал: «Побил семерых одним махом» и подумал, что речь-то идёт о людях, которых убил портной, и почувствовал к этому маленькому человечку некоторое уважение. Но ему захотелось сначала его испытать: вот взял он камень в руку и сдавил его так, что вода из него выступила.

— Вот и ты попробуй так же, — сказал великан, — если силы у тебя хватит.

— Это и всё? — спросил портняжка. — Да это что — одна только забава.

Портняжка достал из кармана головку мягкого сыра и сжал так, что сок из него потёк.

— Ну что, — сказал он, — пожалуй, получше твоего будет?

Великан не знал, что ему и сказать, — он этого от человечка никак не ожидал. И поднял тогда великан камень и бросил его вверх, да так высоко, что он исчез из виду.

— Ну-ка ты, селезень, попробуй тоже.

— Что ж, брошено хорошо, — сказал портной. — Но камень, однако ж, снова на землю упал; а я вот брошу так, что он и назад не вернётся.

Портняжка достал из кармана птицу и подбросил её вверх. Птица, обрадовавшись свободе, взлетела, поднялась высоко в небо и назад не вернулась.

— Ну а это как тебе нравится? — спросил портной.

Бросать ты умеешь хорошо, — сказал великан. — Но посмотрим, сумеешь ли ты нести большую тяжесть.

Великан подвёл портняжку к огромному дубу, что лежал, срубленный, на земле, и сказал:

— Если ты достаточно силён, то помоги мне вынести дерево из лесу.

— Ладно, — ответил маленький человек, — ты положи ствол к себе на плечи, а я подниму и понесу сучья да ветки, это ведь будет куда потяжелей.

Взвалил великан ствол себе на плечи, а портной уселся на одну из веток, и пришлось великану, который оглянуться

назад никак не мог, тащить всё дерево да в придачу ещё и портняжку. И был портняжка весел и насвистывал песенку: «К воротам подъехало трое портных», словно тащить дерево было для него детской забавой.

Протащил великан тяжёлую ношу недалеко, а дальше нести был не в силах и крикнул:

— Послушай, а дерево-то мне придётся бросить.

Тут портной проворно соскочил с ветки, схватил дерево обеими руками, точно он его сам нёс, и сказал великану:

— Ты такой большой, а дерево-то нести не можешь.

Пошли они дальше вместе; проходя мимо вишнёвого дерева, схватил великан его за верхушку, на которой висели самые спелые вишни, нагнул её вниз, передал портному и стал его угощать. Но портняжка был слишком слаб, удержать дерева не смог, и когда великан отпустил, оно поднялось, и портной взлетел вместе с ним вверх. Упал он благополучно на землю, а великан и говорит: «Что с тобой, неужто ты не в силах удержать этот маленький прутик?»

— Силы-то хватит, — ответил портняжка, — ты думаешь, что это что-нибудь значит для того, кто побил семерых одним махом? Это я прыгнул через дерево, ведь внизу охотники стреляют по кустам. А ну-ка, прыгни ты, если можешь.

Великан попробовал было, но через дерево перепрыгнуть он не смог и повис на ветвях, так что и тут портняжка одержал верх.

И сказал великан:

— Если уж ты такой храбрец, то пойдём вместе со мной в нашу пещеру, ты у нас переночуешь.

Портняжка согласился и отправился вслед за великаном. Подошли они к пещере, а там сидят и другие великаны у костра, и у каждого из них в руке по жареной овце, и каждый её ест. Осмотрелся портняжка и подумал: «А здесь-то куда просторней, чем у меня в портняжной». Великан указал ему постель и сказал, чтоб он лёг да как следует выспался. Но постель для портняжки была слишком велика, и он не лёг на неё, а забрался в самый угол. Вот наступила полночь, и великан, думая, что портняжка спит глубоким сном, встал, взял большой железный лом и одним ударом разломал кровать надвое, думая, что «кузнечика» этого он уже истребил. Ранним утром великаны ушли в лес, а о портняжке и позабыли, а он вдруг выходит весёлый и неустрашимый им навстречу. Тут великаны испугались и подумали, что он всех их перебьёт, и второпях убежали.

А портняжка двинулся дальше, куда глаза глядят. Долго он странствовал и вот пришёл, наконец, во двор королевского дворца и, почувствовав усталость, прилёг на траву и уснул. В то время как он лежал, пришли люди, стали его разглядывать со всех сторон и прочли у него на поясе: «Побил семерых одним махом».

— Ох, — сказали они, — чего же хочет этот великий герой здесь в мирное время? Это, должно быть, какой-нибудь могущественный человек.

Люди пошли и объявили о том королю, думая, что на случай войны будет он здесь человеком важным и нужным и что отпускать его ни в коем случае не следует. Королю этот совет понравился, и он послал к портняжке одного из своих придворных, который должен был ему предложить, когда тот проснётся, поступить к королю на военную службу. Посланец подошёл к спящему, подождал, пока тот стал потягиваться и открыл глаза, и тогда уж изложил ему королевское поручение.

— Я за тем сюда и явился, — ответил портной. — Что ж, я готов поступить к королю на службу.

Придворные приняли портняжку с почестями и отвели ему особое помещение. Но королевские воины отнеслись к новичку плохо и желали его сбыть куда-нибудь подальше. «Да что из этого выйдет? — говорили они между собой. — Если мы с ним поссоримся, то он, чего доброго, на нас набросится и побьёт семерых одним махом. Уж тут никто из нас против него не устоит». И вот порешили они так: отправились все вместе к королю и стали проситься в отставку.

— Где уж нам устоять, — сказали они, — рядом с таким человеком, который побивает семерых одним махом?

Опечалился король, что приходится ему из-за одного терять всех своих верных слуг, и захотелось ему поскорей от портного избавиться, чтоб больше его и на глаза не пускать. Но он не решился дать ему отставку: он боялся, что тот побьёт его, а заодно и придворных, а сам сядет на его трон. Долго он думал да раздумывал и наконец порешил сделать так. Он послал к портняжке и велел ему объявить, что как великому военному герою он хочет сделать ему некоторое предложение. В одном из лесов его королевства поселились два великана, что грабежами да разбоями, поджогами и пожарами великий вред учинили; и никто не осмеливался-де к ним приблизиться, не подвергаясь смертельной опасности. Если он этих двух великанов одолеет и убьёт, то отдаст он ему свою единственную дочь в жены, а в приданое полкоролевства; и поедут с ним сто всадников на подмогу. «Это было бы неплохо для такого, как я, — подумал портняжка, — заполучить себе в жены красавицу королевну да ещё половину королевства в придачу, такое не каждый день выпадает на долю».

— О да, — сказал он в ответ, — великанов этих уж я покорю, а сотни всадников мне для этого и не надо: кто одним махом семерых побивает, тому двоих и бояться нечего.

И вот пустился портняжка в поход, и ехало следом за ним сто всадников. Подойдя к опушке леса, он сказал своим провожатым:

— Вы здесь оставайтесь, а я уж расправлюсь с великанами сам.

Портняжка шмыгнул в лес, поглядывая по сторонам. Вскоре увидал он двух великанов; они лежали под деревом и спали, и храпели при этом вовсю, так что ветки на деревьях качались.

Портняжка, не будь ленив, набил себе оба кармана камнями и взобрался на дерево. Долез он до половины дерева, взобрался на ветку, уселся как раз над спящими великанами и стал сбрасывать одному из них на грудь камень за камнем. Великан долгое время ничего не замечал, но наконец проснулся, толкнул своего приятеля в бок и спросил:

— Ты что это меня бьёшь?

— Да это тебе снится, — ответил он ему. — Я вовсе тебя не бью.

Они снова улеглись спать; а портной взял камень и сбросил его на второго великана.

— Что это? — воскликнул второй. — Чем это ты в меня бросаешь?

— Ничем я в тебя не бросаю, — ответил первый и начал ворчать.

Так ссорились великаны некоторое время, и когда оба от этого устали, они перестали ссориться и снова уснули. А портняжка начал свою игру снова: выбрал камень побольше и бросил его изо всех сил в грудь первому великану.

— Это уже слишком! — закричал первый великан.

Он вскочил как безумный и так толкнул своего приятеля о дерево, что оно задрожало. Второй отплатил ему той же монетой, и они пришли в такую ярость, что стали вырывать с корнем деревья, колотить ими один другого, пока наконец оба не упали замертво наземь. Тут портняжка спрыгнул с дерева. «Счастье ещё, — сказал он себе, — что не вырвали они того дерева, на котором я сидел, а то бы пришлось мне, пожалуй, перепрыгивать, точно белке, с одного дерева на другое. Ну, мы уж люди проворные!» Он вытащил свой меч и изо всей силы ударил и того и другого великана в грудь; вышел затем из лесу к всадникам и сказал:

— Дело сделано, прикончил обоих, однако пришлось мне трудненько: они, почуяв беду, целые деревья из земли вырывали, чтобы защититься, но им это мало помогло, раз явился такой, как я, что семерых одним махом побивает.

— А вы не ранены? — спросили всадники.

— Обошлось благополучно, — ответил портной, — и волоса на голове не тронули.

Всадники не хотели ему верить и направились в лес. И видали они там великанов, что плавали в собственной крови, а вокруг них лежали вырванные с корнем деревья.

И портняжка потребовал от короля обещанной ему награды, но тот уж и так раскаивался в своём обещании и стал снова придумывать, как бы это ему избавиться от такого героя.

— Прежде чем получить мою дочь в жены да половину королевства в придачу, — сказал он ему, — ты должен совершить ещё одно геройское дело. Живёт в лесу единорог, причиняет он большой вред, ты должен его поймать.

— Единорога я боюсь ещё меньше, чем двух великанов.

Взял он с собой верёвку и топор, вышел в лес и велел людям, которые были даны ему на помощь, подождать его снова на опушке леса. Долго искать ему не пришлось; единорог вскоре явился и бросился прямо на портного, собираясь его тотчас насадить на свой рог.

— Потише, потише, — сказал портной, — так быстро дело не пойдёт.

Он остановился и стал ждать, пока зверь подойдёт к нему поближе, затем проворно отскочил и спрятался за дерево. Единорог разбежался изо всех сил и вонзил свой рог в ствол, да так крепко, что сил у него не хватило вытащить его снова. Так он и поймался.

— Теперь-то птичка у меня в руках, — сказал портной, вышел из-за дерева, накинул единорогу на шею верёвку, затем отрубил топором рог, что застрял в дереве, и когда всё было в порядке, вывел зверя из лесу и привёл его к королю.

Но король и теперь не хотел дать ему обещанной награды и выставил третье требованье. Должен был портной ему для свадьбы поймать дикого кабана, что причиняет в лесу

— Ладно, — ответил портной, — это для меня всё равно что детская забава.

Охотников с собою в лес он не взял, и остались они этим очень довольны, потому что дикий кабан не раз встречал их так, что у них и охота пропала за ним гоняться. Когда кабан заметил портного, он кинулся на него с пеной у рта и с оскаленными клыками, собираясь сбить его с ног; но ловкий герой вскочил в часовню, что находилась поблизости, и тотчас выпрыгнул оттуда через окошко. Кабан вбежал за ним следом, а портной обежал вокруг часовни да и захлопнул за ним дверь. Вот свирепый зверь и поймался, был он слишком тяжёл и неловок, чтобы выпрыгнуть из окошка. Созвал портняжка охотников, чтобы те собственными глазами поглядели на пойманного зверя, а герой наш направился тем временем к королю, и как уж тому не хотелось, а сдержать своё обещанье пришлось, и отдал он ему свою дочь и половину королевства в придачу.

Знал бы он, что стоит перед ним не великий герой, а портняжка, было бы ему ещё больше не по себе. И отпраздновали свадьбу с великой пышностью да малой радостью, и вот стал портной королём.

Через некоторое время услыхала ночью молодая королева, как супруг её во сне разговаривает: «Малый, а ну, сшей ты мне куртку да заштопай штаны, а не то я отдую тебя аршином». Тут догадалась она, из какого переулка родом молодчик, рассказала она на другое утро о своём горе отцу и стала просить его, чтобы избавил он её от такого мужа — ведь оказался он простым портным. Стал король её утешать и сказал:

— В эту ночь ты своей опочивальни не запирай, мои слуги будут стоять у дверей, и когда он заснёт, они войдут, свяжут его и отнесут на корабль, и будет он отвезён в дальние страны.

Королева осталась этим довольна, но королевский оруженосец, который всё это слышал и был молодому королю предан, рассказал ему об этом замысле.

— С этим делом я управлюсь, — молвил портняжка.

Вечером лёг он в обычное время в постель со своей женой; она подумала, что он уже спит, встала, открыла дверь и легла снова в постель. А портняжка притворился, будто спит, и стал кричать громким голосом: «Малый, сшей ты мне куртку да заштопай штаны, а не то я отдую тебя аршином! Я побил семерых одним махом, двух великанов убил, увёл из лесу единорога и поймал дикого кабана, — мне ли бояться тех, кто стоит ( за дверью!» Услыхали слуги, что говорит портной, и напал на них великий страх, и убежали они прочь, будто гналось за ними по пятам яростное войско, и никто с той поры уже больше не отваживался тронуть портного.

И вот, как стал портняжка королём, так им на всю свою жизнь и остался.

Якоб и Вильгельм Гримм «Белоснежка»

Это было зимой. Падали снежинки, точно пух, с неба, и сидела королева у окна с чёрной рамой и шила. Загляделась она на снег и уколола иглою палец, — и упало три капли крови на снег. Красные капли на белом снегу выглядели так красиво, что королева подумала про себя: «Вот, если б родился у меня ребёнок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, с волосами, чёрными, как дерево на оконной раме!» И родила королева вскоре дочку, и была она бела, как снег, румяна, как кровь, а волосы у неё были как чёрное дерево. И прозвали её Белоснежкой. А когда ребёнок родился, королева умерла. Год спустя взял король себе другую жену. Была она красивая, но гордая и надменная и терпеть не могла, когда кто-нибудь превосходил её красотой. Было у неё волшебное зеркальце, она часто становилась перед ним и спрашивала:

— Кто на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

А зеркальце в ответ:

— Тебя краше нет.

И королева была довольна, — уж она знала, что зеркальце правду говорит.

А Белоснежка тем временем росла и хорошела, и когда ей исполнилось семь лет, была она прекрасна, как ясный день, - красивее самой королевы. И вот королева опять спросила у своего зеркальца:

— Кто на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

И зеркальце ответило:

— Вы, королева, румянее всех и белей,

Но Белоснежка в тысячу раз красивей.

Испугалась тогда королева, пожелтела, позеленела от зависти. Увидит, бывало, Белоснежку, и сердце у неё разрывается — так невзлюбила она девочку. Не было ей отныне покоя ни днём ни ночью. И вот раз позвала она одного из своих егерей и сказала:

— Заведи Белоснежку подальше в лес, — я больше видеть её не могу. Убей её и принеси мне в знак доказательства её лёгкие и печень.

Егерь послушался и завёл девочку в лес, но когда он вытащил свой охотничий нож и хотел было уже пронзить ни в чём не повинное сердце Белоснежки, та стала плакать и просить:

— Милый егерь, оставь меня в живых! Я убегу далеко- далеко в дремучий лес и никогда не вернусь домой.

Сжалился егерь над красивой девочкой и сказал:

— Так и быть, беги, бедная девочка!

И будто камень свалился у него с сердца. А в это время подбежал молодой олень, егерь его заколол, вырезал у него лёгкие и печень и принёс их королеве в знак доказательства, что её приказание исполнено. Повару было велено сварить их в солёной воде, и злая королева съела их, думая, что это лёгкие и печень Белоснежки.

Осталась бедная девочка в дремучем лесу одна-одинёшенька, и в страхе она озиралась по сторонам, не зная, как ей быть, как горю пособить. Пустилась она бежать — бежит по острым камням, спотыкается, через колючие заросли пробирается. А кругом дикие звери прыгают, но девочку не трогают. Долго бежала она, пока сил хватило, но вот стало смеркаться. Вдруг Белоснежка увидела маленькую избушку и зашла в неё отдохнуть. Избушка была чисто убрана, и всё в ней было такое маленькое и красивое. Стоял там накрытый белой скатертью столик, а на нём семь маленьких тарелочек, возле каждой тарелочки по ложечке да ещё семь маленьких ножей и вилочек и семь маленьких кубков. А у стены стояли в ряд семь маленьких кроваток, и были они покрыты белоснежными покрывалами.

Захотелось Белоснежке поесть и попить, и взяла она из каждой тарелочки немного овощей да по кусочку хлеба и выпила из каждого кубочка по капельке вина — чтоб ни у кого не было меньше, чем у других. Утомилась Белоснежка, долго она блуждала в лесу, хотела было лечь в одну из постелек, но она была слишком короткой, другая и третья тоже и только седьмая, наконец, была ей впору. Улеглась в неё Белоснежка и уснула.

Когда уже совсем стемнело, пришли хозяева избушки — семеро гномов, которые в горах добывали руду. Они зажгли семь своих лампочек, и когда в избушке стало светло, гномы заметили, что у них в избушке кто-то побывал. «Кто это на моём стуле сидел?» — спросил первый гном. «Кто это из моей тарелочки ел?» — спросил второй. «А кто взял кусок моего хлебца?» — воскликнул третий. «А кто мои овощи ел?» — удивился четвёртый. «Кто моей вилочкой брал?» — сказал пятый. «А кто моим ножичком резал?» — закричал шестой. А седьмой гном спросил: «Кто это пил из моего кубка?» Оглянулся первый и заметил на своей постельке маленькую складочку и спросил: «А кто это лежал на моей кроватке?» Тут сбежались остальные гномы и стали говорить: «И в моей тоже кто-то лежал».

Глянул седьмой гном на свою постель, видит — лежит в ней девочка и спит. Кликнул он тогда остальных, подбежали они, закричали от удивления, принесли свои лампочки и осветили Белоснежку.

— Ах, какая красивая девочка! — воскликнули они.

Они так обрадовались, что не стали её будить. А седьмой гном проспал у каждого из своих товарищей по часу — так вот и ночь прошла. Наступило утро. Проснулась Белоснежка, увидела семь гномов и испугалась. Но они ласково спросили её:

— Как тебя звать?

— Меня зовут Белоснежкой, — ответила она.

— Как ты попала в нашу избушку? — продолжали спрашивать гномы.

И девочка рассказала им, что мачеха хотела её убить, но егерь сжалился над ней, и что целый день бежала она по лесу, пока наконец не набрела на их избушку. Тогда гномы спросили Белоснежку:

— Хочешь хозяйничать у нас? Стряпать, постели стелить, стирать, шить и вязать, всё содержать в чистоте и порядке? Если ты на это согласна, то оставайся жить у нас и будет у тебя всего вдосталь.

Белоснежка охотно согласилась и осталась у них хозяйничать. Утром гномы уходили в горы копать руду и золото, а вечером возвращались домой. И Белоснежка готовила к их приходу ужин. Целый день девочке приходилось оставаться одной, и потому добрые гномы предостерегали её:

— Берегись своей мачехи: она скоро узнает, что ты здесь. Смотри, никого не впускай в дом.

А королева, съев лёгкие и печень Белоснежки, стала опять думать, что она теперь первая красавица в стране. Подошла она к зеркалу и спросила:

— Кто на свете всех милее, Всех румяней и белее?

А зеркальце в ответ:

— Здесь вы румянее всех и белее, Но Белоснежка у гномов живёт, Растёт, хорошеет, как роза цветёт, И вас она в тысячу раз красивее!

Испугалась тут королева — она ведь знала, что зеркальце всегда правду говорит, — и поняла, что егерь её обманул, не убил Белоснежку. И стала она снова думать и гадать, как бы её извести. И вот наконец надумала: накрасила себе лицо, переоделась старой торговкой — никто бы её узнать не смог. Направилась она через семь гор к семи гномам, постучалась в дверь и говорит:

— Продаю хорошие товары! Откройте!

Выглянула Белоснежка из окошка и спрашивает:

— Здравствуй, милая старушка! Ты что продаёшь?

— Хорошие товары продаю, — ответила торговка, — шнурки разноцветные, — и вынула один из них, из пёстрого шёлка.

«Эту старушку можно, пожалуй, и в дом пустить», — подумала Белоснежка и отодвинула дверной засов. Она купила себе красивые шнурки.

— О, как они тебе идут, девочка, — сказала старуха, — дайка я зашнурую тебе лиф как следует.

Белоснежка, не предвидя ничего дурного, стала перед нею и дала затянуть на себе новые шнурки. И начала старуха шнуровать, да так быстро и так туго, что Белоснежка задохнулась и упала замертво наземь.

— Это за то, что ты самой красивой была, — сказала королева и быстро исчезла.

Вернулись к вечеру семь гномов домой и видят — лежит их милая Белоснежка на полу, не двинется, не шелохнётся, словно мёртвая! Как они испугались! Подняли её и увидели, что она крепко-накрепко зашнурована. Разрезали гномы шнурки, и стала она понемногу дышать и постепенно пришла в себя. Когда гномы услыхали о том, как всё это случилось, они сказали Белоснежке:

— Старая торговка была на самом деле злой королевой. Берегись, не впускай к себе никого, когда нас нет дома.

А злая королева возвратилась тем временем домой, подошла к зеркальцу и спросила:

— Кто на свете всех милее, Всех румяней и белее?

А зеркальце опять в ответ:

— Здесь вы румянее всех и белее, Но Белоснежка у гномов живёт, Растёт, хорошеет, как роза цветёт, И вас она в тысячу раз красивее!

Услыхала королева такой ответ, и вся кровь прилила к сердцу от досады: она поняла, что Белоснежка снова ожила. «Ну уж теперь, — сказала она, — я придумаю такое, что тебя наверняка погубит!» — и, зная разные колдовства, приготовила ядовитый гребень. Потом переоделась и притворилась другой старухой и отправилась за семь гор к семи гномам, постучалась в дверь и говорит:

— Продаю хорошие товары! Купите! Выглянула Белоснежка из окошка и говорит:

— Идите себе дальше, мне в дом пускать никого не велено!

— Ну, так хоть посмотри! — сказала старуха, достала ядовитый гребень и подняла его наверх. — А теперь дай-ка я тебя как следует причешу.

Бедная Белоснежка, ничего не подозревая, дала старухе себя причесать; но только та прикоснулась гребешком к её волосам, как яд стал тотчас действовать, и девочка упала без чувств наземь.

— Уж теперь-то пришёл тебе конец, красавица писаная! — сказала злая женщина и ушла.

По счастью, дело было под вечер, и семеро гномов вскоре вернулись домой. Видят — лежит Белоснежка на полу мёртвая. Они сразу заподозрили в этом мачеху, стали доискиваться, в чём дело, и нашли ядовитый гребень. Как только они его вытащили, Белоснежка опять пришла в себя и всё им рассказала. И ещё раз предупредили её гномы, чтобы она была поосторожней и дверь никому не открывала. А королевна вернулась домой, села перед зеркалом и говорит:

— Кто на свете всех милее, Всех прекрасней и белее?

И ответило зеркальце снова:

— Здесь вы румянее всех и белее, Но Белоснежка у гномов живёт, Растёт, хорошеет, как роза цветёт, И вас она в тысячу раз красивее!

Услыхала королева, что говорит зеркало, и вся так и задрожала-затрепетала от гнева.

— Белоснежка должна погибнуть, — крикнула она, — даже если бы это мне самой стоило жизни!

И отправилась она в потайную каморку, куда никто никогда не входил, и приготовила там ядовитое-преядовитое яблоко.

Было оно на вид красивое и румяное, и у всякого, кто его бы увидел, слюны бы сбегались; но кто съел бы хоть кусочек, тот непременно бы умер. Когда яблоко было готово, королева накрасила себе лицо, переоделась крестьянкой и отправилась за семь гор, к семи гномам. Она постучалась. Белоснежка высунула голову в окошко и говорит:

— Пускать в дом никого не велено — семь гномов мне это запретили.

— Правильно, — ответила крестьянка, — но куда я дену свои яблоки? Хочешь, я тебе одно из них подарю?

— Нет, — сказала Белоснежка, — мне брать ничего не велено.

— Ты что ж, отравы боишься? — спросила старуха. — Погляди: я разрежу яблоко на две половинки: румяную съешь ты, а белую я. А яблоко было сделано так хитро, что только румяная его половинка была отравленной. Захотелось Белоснежке отведать прекрасного яблока, и когда она увидела, что крестьянка его ест, она не удержалась, высунула из окошка руку и взяла отравленную половинку. Только откусила она кусок, как тотчас упала замертво наземь. Посмотрела на неё королева своими страшными глазами, громко захохотала и сказала:

— Бела, как снег, румяна, как кровь, с чёрными, как чёрное дерево, волосами! Уж теперь-то твои гномы не разбудят тебя никогда!

Вернулась королева домой и спрашивает у зеркала:

— Кто на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

И зеркало наконец ответило:

— Тебя краше нет!

И успокоилось тогда её завистливое сердце, насколько может подобное сердце успокоиться.

А гномы, возвратись вечером домой, нашли Белоснежку лежащей на земле, бездыханной, мёртвой. Подняли они её и стали искать отраву: расшнуровали её, причесали ей волосы, обмыли её водой и вином, но ничего не помогало — бедная девочка как была мёртвой, так мёртвой и осталась. Положили они её тогда на погребальные носилки, уселись все семеро вокруг неё и стали её оплакивать. Проплакали они так три дня. Потом они решили её похоронить, но она выглядела, как живая, — и щёчки её были свежие и румяные. «Как можно её такую в землю закапывать?» — сказали они и велели сделать для неё стеклянный гроб, чтобы можно было её видеть со всех сторон, положили её туда и написали на нём золотыми буквами её имя и что была она королевской дочерью. Отнесли они потом её гроб на гору и по очереди охраняли его. Явились и птицы оплакивать Белоснежку: сначала сова, потом ворон и, наконец, голубок.

Долго-долго лежала в своём гробу Белоснежка, и казалось, что она спит, — бела, как снег, румяна, как кровь, с волосами, как чёрное дерево. Но однажды проезжал через тот лес королевич и остановился у гномов, чтобы там переночевать. Увидел он на горе гроб, а в том гробу прекрасную Белоснежку и прочёл, что на нём было написано золотыми буквами. Сказал он тогда гномам:

— Отдайте мне этот гроб, я дам вам за это всё, что вы пожелаете.

Но гномы ответили:

— Мы не отдадим его даже за всё золото на свете.

— Так подарите мне его, — сказал королевич, — я не могу жить, не видя Белоснежки! Я буду уважать её и почитать, как свою возлюбленную.

Тогда добрые гномы сжалились над ним и отдали ему гроб. Велел королевич своим слугам отнести его на плечах. Но они случайно споткнулись, и от сотрясения выпал кусок отравленного яблока из горла Белоснежки. Открыла она глаза, подняла крышку гроба и говорит:

— Ах, господи, где ж это я?

— У меня, — ответил обрадованный королевич и рассказал ей, как всё произошло. А потом сказал: — Ты мне милее всего на свете; пойдём вместе со мной в замок моего отца, и ты будешь моей женой.

Белоснежка согласилась и пошла вместе с ним, и отпраздновали они пышную свадьбу. А на свадебный пир была приглашена и злая мачеха Белоснежки. Нарядилась она в красивое платье, подошла к зеркалу и спрашивает:

— Кто на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

А зеркальце ответило:

— Здесь вы румянее всех и белее,

Но королева младая милее,

В тысячу раз она вас красивее!

Стала тогда злая женщина извергать проклятья, и стало ей так страшно, так страшно, что она не знала, как ей с собой совладать. Сначала она решила совсем не идти на свадьбу, но не было ей покоя — хотелось ей пойти и посмотреть на молодую королеву. Вошла она во дворец и узнала Белоснежку. От страха и ужаса она застыла на месте и не могла двинуться. Но на горящие угли уже поставили для неё железные туфли; их принесли, держа щипцами, и поставили перед нею. И она должна была ступить ногами в раскалённые докрасна туфли и плясать в них до тех пор, пока наконец не упала замертво наземь.

Ханс Кристиан Андерсен «Дюймовочка»

Жила-была женщина; очень ей хотелось иметь ребёнка, да где его взять? И вот она отправилась к одной старой колдунье и сказала ей:

— Мне так хочется иметь ребёночка; не скажешь ли ты, где мне его достать?

— Отчего же! — сказала колдунья. — Вот тебе ячменное зерно; это не простое зерно, не из тех, что крестьяне сеют в поле или бросают курам; посади-ка его в цветочный горшок — увидишь, что будет!

— Спасибо! — сказала женщина и дала колдунье двенадцать шиллингов; потом пошла домой, посадила ячменное зерно в цветочный горшок, и вдруг из него вырос большой чудесный цветок вроде тюльпана, но лепестки его были ещё плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.

— Какой славный цветок! — сказала женщина и поцеловала красивые пёстрые лепестки.

Что-то щёлкнуло, и цветок распустился. Это был точь-в- точь тюльпан, но в самой чашечке на зелёном стульчике сидела крошечная девочка. Она была такая нежная, маленькая, всего с дюйм ростом, её и прозвали Дюймовочкой.

Блестящая лакированная скорлупка грецкого ореха была её колыбелькою, голубые фиалки — матрацем, а лепесток розы — одеяльцем; в эту колыбельку её укладывали на ночь, а днём она играла на столе. На стол женщина поставила тарелку с водою, а на края тарелки положила венок из цветов; длинные стебли цветов купались в воде, у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. На нём Дюймовочка могла переправляться с одной стороны тарелки на другую; вместо вёсел у неё были два белых конских волоса. Всё это было прелесть как мило! Дюймовочка умела и петь, и такого нежного, красивого голоска никто ещё не слыхивал!

Раз ночью, когда она лежала в своей колыбельке, через разбитое оконное стекло пролезла большущая жаба, мокрая, безобразная! Она вспрыгнула прямо на стол, где спала под розовым лепестком Дюймовочка.

— Вот и жена моему сынку! — сказала жаба, взяла ореховую скорлупу с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.

Там протекала большая, широкая река; у самого берега было топко и вязко; здесь-то, в тине, и жила жаба с сыном. У! Какой он был тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша.

— Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! — только и мог он сказать, когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупке.

— Тише ты! Она ещё проснётся, пожалуй, да убежит от нас, — сказала старуха жаба. — Она ведь легче лебединого пуха! Высадим-ка её посередине реки на широкий лист кувшинки — это ведь целый остров для такой крошки, оттуда она не сбежит, а мы пока приберём там, внизу, наше гнёздышко. Вам ведь в нём жить да поживать.

В реке росло множество кувшинок; их широкие зелёные листья плавали по поверхности воды. Самый большой лист был дальше всего от берега; к этому-то листу подплыла жаба и поставила туда ореховую скорлупу с девочкой.

Бедная крошка проснулась рано утром, увидала, куда она попала, и горько заплакала: со всех сторон была вода, и ей никак нельзя было перебраться на сушу!

А старая жаба сидела внизу, в тине, и убирала своё жилище тростником и жёлтыми кувшинками — надо же было приукрасить всё для молодой невестки! Потом она поплыла со своим безобразным сынком к листу, где сидела Дюймовочка, чтобы взять прежде всего её хорошенькую кроватку и поставить в спальне невесты. Старая жаба очень низко присела в воде перед девочкой и сказала:

— Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживёте с ним у нас, в тине.

— Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! — только и мог сказать сынок.

Они взяли хорошенькую кроватку и уплыли с ней, а девочка осталась одна-одинёшенька на зелёном листе и горько- горько плакала — ей вовсе не хотелось жить у гадкой жабы и выйти замуж за её противного сына. Маленькие рыбки, которые плавали под водой, верно, видели жабу с сынком и слышали, что она говорила, потому что все повысунули из воды головки, чтобы поглядеть на крошку невесту. А как они увидели её, им стало ужасно жалко, что такой миленькой девочке приходится идти жить к старой жабе в тину. Не бывать же этому! Рыбки столпились внизу, у стебля, на котором держался лист, и живо перегрызли его своими зубами; листок с девочкой поплыл по течению, дальше, дальше... Теперь уж жабе ни за что было не догнать крошку!

Дюймовочка плыла мимо разных прелестных местечек, и маленькие птички, которые сидели в кустах, увидав её, пели:

— Какая хорошенькая девочка!

А листок всё плыл да плыл, и вот Дюймовочка попала за границу.

Красивый белый мотылёк всё время порхал вокруг неё и наконец уселся на листок — уж очень ему понравилась Дюймовочка! А она ужасно радовалась! гадкая жаба не могла теперь догнать её, а вокруг всё было так красиво! Солнце так и горело золотом на воде! Дюймовочка сняла с себя пояс, одним концом обвязала мотылька, а другой привязала к своему листку, и листок поплыл ещё быстрее.

Мимо летел майский жук, увидал девочку, обхватил её за тонкую талию лапкой и унёс на дерево, а зелёный листок поплыл дальше, и с ним мотылёк — он ведь был привязан и не мог освободиться.

Ах, как перепугалась бедняжка, когда жук схватил её и полетел с ней на дерево! Особенно ей жаль было хорошенького мотылёчка, которого она привязала к листку: ему придётся теперь умереть с голоду, если не удастся освободиться. Но майскому жуку и горя было мало.

Он уселся с крошкой на самый большой зелёный лист, покормил её сладким цветочным соком и сказал, что она прелесть какая хорошенькая, хоть и совсем не похожа на майского жука.

Потом к ним пришли с визитом другие майские жуки, которые жили на том же дереве. Они оглядывали девочку с головы до ног, и жучки-барышни шевелили усиками и говорили:

— У неё только две ножки! Жалко смотреть!

— Какая у неё тонкая талия! Фи! Она совсем как человек! Как некрасиво! — сказали в один голос все жуки женского пола.

Дюймовочка была премиленькая! Майскому жуку, который принёс её, она тоже очень понравилась сначала, а тут вдруг и он нашёл, что она безобразна, и не захотел больше держать её у себя — пусть идёт куда хочет. Он слетел с нею с дерева и посадил её на ромашку. Тут девочка принялась плакать о том, что она такая безобразная: даже майские жуки не захотели держать её у себя! А на самом-то деле она была прелестнейшим созданием: нежная, ясная, точно лепесток розы.

Целое лето прожила Дюймовочка одна-одинёшенька в лесу. Она сплела себе колыбельку и подвесила её под большой лопушиный лист — там дождик не мог достать её. Ела крошка сладкую цветочную пыльцу, а пила росу, которую каждое утро находила на листочках. Так прошли лето и осень; но вот дело пошло к зиме, длинной и холодной. Все певуньи птички разлетелись, кусты и цветы увяли, большой лопушиный лист, под которым жила Дюймовочка, пожелтел, весь засох и свернулся в трубочку. Сама крошка мёрзла от холода: платьице её всё разорвалось, а она была такая маленькая, нежная — замерзай, да и всё тут! Пошёл снег, и каждая снежинка была для неё то же, что для нас целая лопата снега; мы ведь большие, а она была всего-то с дюйм! Она завернулась было в сухой лист, но он совсем не грел, и бедняжка сама дрожала как лист.

Возле леса, куда она попала, лежало большое поле; хлеб давно был убран, одни голые, сухие стебельки торчали из мёрзлой земли; для Дюймовочки это был целый лес. Ух! Как она дрожала от холода! И вот пришла бедняжка к дверям полевой мыши; дверью была маленькая дырочка, прикрытая сухими стебельками и былинками. Полевая мышь жила в тепле и довольстве: все амбары были битком набиты хлебными зёрнами; кухня и кладовая ломились от припасов! Дюймовочка стала у порога, как нищенка, и попросила подать ей кусочек ячменного зерна — она два дня ничего не ела!

— Ах ты бедняжка! — сказала полевая мышь: она была, в сущности, добрая старуха. — Ступай сюда, погрейся да поешь со мною!

Девочка понравилась мыши, и мышь сказала:

— Ты можешь жить у меня всю зиму, только убирай хорошенько мои комнаты да рассказывай мне сказки — я до них большая охотница.

И Дюймовочка стала делать всё, что приказывала ей мышь, и зажила отлично.

— Скоро, пожалуй, у нас будут гости, — сказала как-то полевая мышь. — Мой сосед обычно навещает меня раз в неделю. Он живёт ещё куда лучше меня: у него огромные залы, а ходит он в чудесной бархатной шубке. Вот если бы тебе удалось выйти за него замуж! Ты бы зажила на славу! Беда только, что он слеп и не может видеть тебя; но ты расскажи ему самые лучшие сказки, какие только знаешь.

Но девочке мало было дела до всего этого: ей вовсе не хотелось выйти замуж за соседа — ведь это был крот. Он в самом деле скоро пришёл в гости к полевой мыши. Правда, он носил чёрную бархатную шубку, был очень богат и учён; по словам полевой мыши, помещение у него было раз в двадцать просторнее, чем у неё, но он совсем не любил ни солнца, ни прекрасных цветов и отзывался о них очень дурно — он ведь никогда не видел их. Девочке пришлось петь, и она спела две песенки: «Майский жук, лети, лети» и «Бродит по лугам монах», да так мило, что крот прямо-таки в неё влюбился. Но он не сказал ни слова — он был такой степенный и солидный господин.

Крот недавно прорыл под землёй длинную галерею от своего жилья к дверям полевой мыши и позволил мыши и девочке гулять по этой галерее сколько угодно. Крот просил только не пугаться мёртвой птицы, которая лежала там. Это была настоящая птица, с перьями, с клювом; она, должно быть, умерла недавно, в начале зимы, и была зарыта в землю как раз там, где крот прорыл свою галерею.

Крот взял в рот гнилушку — в темноте это ведь всё равно что свечка — и пошёл вперёд, освещая длинную тёмную галерею. Когда они дошли до места, где лежала мёртвая птица, крот проткнул своим широким носом в земляном потолке дыру, и в галерею пробился дневной свет. В самой середине галереи лежала мёртвая ласточка; хорошенькие крылья были крепко прижаты к телу, лапки и головка спрятаны в пёрышки; бедная птичка, верно, умерла от холода. Девочке стало ужасно жаль её, она очень любила этих милых птичек, которые целое лето так чудесно пели ей песенки, но крот толкнул птичку своей короткой лапой и сказал:

— Небось не свистит больше! Вот горькая участь родиться пичужкой! Слава Богу, что моим детям нечего бояться этого! Этакая птичка только и умеет чирикать — поневоле замёрзнешь зимой!

— Да, да, правда ваша, умные слова приятно слышать, - сказала полевая мышь. — Какой прок от этого чириканья? Что оно приносит птице? Холод и голод зимой? Много, нечего сказать!

Дюймовочка не сказала ничего, но когда крот с мышью повернулись к птице спиной, нагнулась к ней, раздвинула пёрышки и поцеловала её прямо в закрытые глазки. «Может быть, эта та самая, которая так чудесно распевала летом! — подумала девочка. — Сколько радости доставила ты мне, милая, хорошая птичка!»

Крот опять заткнул дыру в потолке и проводил дам обратно. Но девочке не спалось ночью. Она встала с постели, сплела из сухих былинок большой славный ковёр, снесла его в галерею и завернула в него мёртвую птичку; потом отыскала у полевой мыши пуху и обложила им всю ласточку, чтобы ей было потеплее лежать на холодной земле.

— Прощай, миленькая птичка, — сказала Дюймовочка. — Прощай! Спасибо тебе за то, что ты так чудесно пела мне летом, когда все деревья были такие зелёные, а солнышко так славно грело!

И она склонила голову на грудь птички, но вдруг испугалась — внутри что-то застучало. Это забилось сердечко птицы: она не умерла, а только окоченела от холода, теперь же согрелась и ожила.

Осенью ласточки улетают в тёплые края, а если которая запоздает, то от холода окоченеет, упадёт замертво на землю, и её засыплет холодным снегом.

Девочка вся задрожала от испуга — птица ведь была в сравнении с крошкой просто великаном, — но всё-таки собралась с духом, ещё больше закутала ласточку, потом сбегала принесла листок мяты, которым закрывалась вместо одеяла сама, и покрыла им голову птички.

На следующую ночь Дюймовочка опять потихоньку пробралась к ласточке. Птичка совсем уже ожила, только была ещё очень слаба и еле-еле открыла глаза, чтобы посмотреть на девочку, которая стояла перед нею с кусочком гнилушки в руках, — другого фонаря у неё не было.

— Благодарю тебя, милая крошка! — сказала больная ласточка. — Я так славно согрелась. Скоро я совсем поправлюсь и опять вылечу на солнышко.

— Ах, — сказала девочка, — теперь так холодно, идёт снег! Останься лучше в своей тёплой постельке, я буду ухаживать за тобой.

И Дюймовочка принесла птичке воды в цветочном лепестке. Ласточка попила и рассказала девочке, как поранила себе крыло о терновый куст и поэтому не смогла улететь вместе с другими ласточками в тёплые края. Как упала на землю и... да больше она уж ничего не помнила и как попала сюда — не знала.

Всю зиму прожила тут ласточка, и Дюймовочка ухаживала за ней. Ни крот, ни полевая мышь ничего не знали об этом — они ведь совсем не любили птичек.

Когда настала весна и пригрело солнышко, ласточка распрощалась с девочкой, и Дюймовочка ототкнула дыру, которую проделал крот.

Солнце так славно грело, и ласточка спросила, не хочет ли девочка отправиться вместе с ней, — пускай сядет к ней на спину, и они полетят в зелёный лес! Но Дюймовочка не захотела бросить полевую мышь — она ведь знала, что старуха очень огорчится.

— Нет, нельзя! — сказала девочка ласточке.

— Прощай, прощай, милая, добрая крошка! — сказала ласточка и вылетела на солнышко.

Дюймовочка посмотрела ей вслед, и у неё даже слёзы навернулись на глазах — уж очень полюбилась ей бедная птичка.

— Кви-вить, кви-вить! — прощебетала птичка и скрылась в зелёном лесу.

Девочке было очень грустно. Ей совсем не позволяли выходить на солнышко, а хлебное поле так всё заросло высокими толстыми колосьями, что стало для бедной крошки дремучим лесом.

— Летом тебе придётся готовить себе приданое! — сказала ей полевая мышь. Оказалось, что скучный сосед в бархатной шубе посватался за девочку.

— Надо, чтобы у тебя всего было вдоволь, а там выйдешь замуж за крота и подавно ни в чём нуждаться не будешь!

И девочке пришлось прясть по целым дням, а старуха мышь наняла четырёх пауков для тканья, и они работали день и ночь.

Каждый вечер крот приходил к полевой мыши в гости и всё только и болтал о том, что вот скоро лету будет конец, солнце перестанет так палить землю — а то она совсем уж как камень стала, — и тогда они сыграют свадьбу. Но девочка была совсем не рада: ей не нравился скучный крот. Каждое утро на восходе солнышка и каждый вечер на закате Дюймовочка выходила на порог мышиной норки; иногда ветер раздвигал верхушки колосьев, и ей удавалось увидеть кусочек голубого неба. «Как светло, как хорошо там, на воле!» — думала девочка и вспоминала о ласточке; ей очень хотелось бы повидаться с птичкой, но ласточки нигде не было видно: должно быть, она летала там, далеко-далеко, в зелёном лесу!

К осени Дюймовочка приготовила всё своё приданое.

— Через месяц твоя свадьба! — сказала девочке полевая мышь.

Но крошка заплакала и сказала, что не хочет выходить замуж за скучного крота.

— Пустяки! — сказала старуха мышь. — Только не капризничай, а то я укушу тебя — видишь, какой у меня белый зуб? У тебя будет чудеснейший муж. У самой королевы нет такой бархатной шубки, как у него! Да и в кухне и в погребе у него не пусто! Благодари Бога за такого мужа!

Наступил день свадьбы. Крот пришёл за девочкой. Теперь ей приходилось идти за ним в его нору, жить там, глубокоглубоко под землёй, и никогда не выходить на солнце — крот ведь терпеть его не мог! А бедной крошке было так тяжело навсегда распроститься с красным солнышком! У полевой мыши она всё-таки могла хоть изредка любоваться на него.

И Дюймовочка вышла взглянуть на солнце в последний раз. Хлеб был уже убран с поля, и из земли опять торчали

одни голые, засохшие стебли. Девочка отошла от дверей подальше и протянула к солнцу руки:

— Прощай, ясное солнышко, прощай!

Потом она обняла ручонками маленький красный цветочек, который рос тут, и сказала ему:

— Кланяйся от меня милой ласточке, если увидишь её!

— Кви-вить, кви-вить! — вдруг раздалось над её головой.

Дюймовочка подняла глаза и увидела ласточку, которая пролетала мимо. Ласточка тоже увидела девочку и очень обрадовалась, а девочка заплакала и рассказала ласточке, как ей не хочется выходить замуж за противного крота и жить с ним глубоко под землёй, куда никогда не заглянет солнышко.

— Скоро придёт холодная зима, — сказала ласточка, — и я улетаю далеко-далеко, в тёплые края. Хочешь лететь со мной? Ты можешь сесть ко мне на спину — только привяжи себя покрепче поясом, — и мы улетим с тобой далеко от гадкого крота, далеко за синие моря, в тёплые края, где солнышко светит ярче, где всегда лето и цветут чудные цветы! Полетим со мной, милая крошка! Ты ведь спасла мне жизнь, когда я замерзала в тёмной, холодной яме.

— Да, да, я полечу с тобой! — сказала Дюймовочка, села птичке на спину, упёрлась ножками в её распростёртые крылья и крепко привязала себя поясом к самому большому перу.

Ласточка взвилась стрелой и полетела над тёмными лесами, над синими морями и высокими горами, покрытыми снегом. Тут было страсть как холодно; Дюймовочка вся зарылась в тёплые перья ласточки и только головку высунула, чтобы любоваться всеми прелестями, которые встречались в пути.

Но вот и тёплые края! Тут солнце сияло уже гораздо ярче, а около канав и изгородей рос зелёный и чёрный виноград. В лесах зрели лимоны и апельсины, пахло миртами и душистой мятой, а по дорожкам бегали прелестные ребятишки и ловили больших пёстрых бабочек. Но ласточка летела всё

дальше и дальше, и чем дальше, тем было всё лучше. На берегу красивого голубого озера, посреди зелёных кудрявых деревьев, стоял старинный белый мраморный дворец. Виноградные лозы обвивали его высокие колонны, а наверху, под крышей, лепились ласточкины гнёзда. В одном из них и жила ласточка, что принесла Дюймовочку.

— Вот мой дом! — сказала ласточка. — А ты выбери себе внизу какой-нибудь красивый цветок, я тебя посажу в него, и ты чудесно заживёшь!

— Вот было бы хорошо! — сказала крошка и захлопала в ладоши.

Внизу лежали большие куски мрамора — это свалилась верхушка одной колонны и разбилась на три куска, между ними росли крупные белые цветы. Ласточка спустилась и посадила девочку на один из широких лепестков. Но вот диво! В самой чашечке цветка сидел маленький человечек, беленький и прозрачный, точно хрустальный. На голове у него сияла прелестная золотая корона, за плечами развевались блестящие крылышки, а сам он был не больше Дюймовочки.

Это был эльф. В каждом цветке живёт эльф, мальчик или девочка, а тот, который сидел рядом с Дюймовочкой, был сам король эльфов.

— Ах, как он хорош! — шепнула Дюймовочка ласточке.

Маленький король совсем перепугался при виде ласточки. Он был такой крошечный, нежный, и она показалась ему просто чудовищем. Зато он очень обрадовался, увидав нашу крошку, — он никогда ещё не видывал такой хорошенькой девочки! И он снял свою золотую корону, надел её Дюймовочке на голову и спросил, как её зовут и хочет ли она быть его женой, королевой эльфов и царицей цветов? Вот это так муж! Не то что сын жабы или крот в бархатной шубе! И девочка согласилась. Тогда из каждого цветка вылетели эльфы — мальчики и девочки, такие хорошенькие, что просто прелесть! Все они поднесли Дюймовочке подарки. Самым лучшим была пара прозрачных стрекозиных крылышек. Их прикрепили к спинке девочки, и она тоже могла теперь летать с цветка на цветок! Вот-то была радость! А ласточка сидела наверху, в своём гнёздышке, и пела им, как только умела. Но самой ей было очень грустно: она крепко полюбила девочку и хотела бы век не расставаться с ней.

— Тебя больше не будут звать Дюймовочкой! — сказал эльф. — Это некрасивое имя. А ты такая хорошенькая! Мы будем звать тебя Майей!

— Прощай, прощай! — прощебетала ласточка и опять полетела из тёплых краёв далеко, далеко — в Данию. Там у неё было маленькое гнездо, как раз над окном человека, большого мастера рассказывать сказки. Ему-то она и спела своё «кви- вить», а потом и мы узнали эту историю.

Ханс Кристиан Андерсен «Стойкий оловянный солдатик»

Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери — старой оловянной ложке, ружьё на плече, голова прямо, красный с синим мундир — ну, прелесть что за солдаты! Первые слова, которые они услышали, когда открыли их домик-коробку, были: «Ах, оловянные солдатики!» Это закричал, хлопая в ладоши, маленький мальчик, которому подарили оловянных солдатиков в день его рождения. И он сейчас же принялся расставлять их на столе. Все солдатики были совершенно одинаковы, кроме одного, который был с одной ногой. Его отливали последним, и олова немножко не хватило, но он стоял на своей ноге так же твёрдо, как другие на двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.

На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше всего бросался в глаза дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было видеть дворцовые покои; перед самым дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали и любовались своим отражением восковые лебеди. Всё это было чудо как мило, но милее всего была барышня, стоявшая на самом пороге дворца. Она тоже была вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у неё шла узенькая голубая ленточка в виде шарфа, а на груди сверкала розетка величиною с лицо самой барышни. Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки, — она была танцовщицей, — а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик её и не увидел и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.

«Вот бы мне такую жену! — подумал он. — Только она, как видно, из знатных, живёт во дворце, а у меня только и есть, что коробка, да и то в ней нас набито двадцать пять штук, ей там не место! Но познакомиться всё же не мешает».

И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе; отсюда ему отлично было видно прелестную танцовщицу, которая всё стояла на одной ноге, не теряя равновесия.

Поздно вечером всех других оловянных солдатиков уложили в коробку, и все люди в доме легли спать. Теперь игрушки сами стали играть в гости, в войну и в бал. Оловянные солдатики принялись стучать в стенки коробки — они тоже хотели играть, да не могли приподнять крышки. Щелкунчик кувыркался, грифель писал по доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка и тоже заговорила, да ещё стихами! Не трогались с места только танцовщица и оловянный солдатик: она по-прежнему держалась на вытянутом носке, простирая руки вперёд, он бодро стоял и не сводил с неё глаз.

Пробило двенадцать. Щёлк! — табакерка раскрылась.

Там не было табаку, а сидел маленький чёрный тролль; табакерка-то была с фокусом!

— Оловянный солдатик, — сказал тролль, — нечего тебе заглядываться!

Оловянный солдатик будто и не слыхал.

— Ну постой же! — сказал тролль.

Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.

Вдруг — по милости ли тролля или от сквозняка — окно распахнулось, и наш солдатик полетел головой вниз с третьего этажа, — только в ушах засвистело! Минута — и он уже стоял на мостовой кверху ногой: голова его в каске и ружьё застряли между камнями мостовой.

Мальчик и служанка сейчас же выбежали на поиски, но сколько ни старались, найти солдатика не могли; они чуть не наступали на него ногами и всё-таки не замечали его. Закричи он им: «Я тут!» — они, конечно, сейчас же нашли бы его, но он считал неприличным кричать на улице, он ведь носил мундир!

Начал накрапывать дождик; сильнее, сильнее, наконец хлынул ливень. Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.

— Гляди! — сказал один. — Вон оловянный солдатик! Отправим его в плавание!

И они сделали из газетной бумаги лодочку, посадили туда оловянного солдатика и пустили в канавку. Сами мальчишки бежали рядом и хлопали в ладошки. Ну и ну! Вот так волны ходили по канавке! Течение так и несло, — немудрено после такого ливня!

Лодочку бросало и вертело во все стороны, так что оловянный солдатик весь дрожал, но он держался стойко: ружьё на плече, голова прямо, грудь вперёд!

Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять попал в коробку.

«Куда меня несёт? — думал он. — Да, это всё шутки гадкого тролля! Ах, если бы со мною в лодке сидела та красавица — по мне, будь хоть вдвое темнее!»

В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.

— Паспорт есть? — спросила она. — Давай паспорт!

Но оловянный солдатик молчал и ещё крепче сжимал ружьё. Лодку несло, а крыса плыла за ней вдогонку. У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим навстречу щепкам и соломинкам:

— Держи, держи его! Он не внёс пошлины, не показал паспорта!

Но течение несло лодку всё быстрее и быстрее, и оловянный солдатик уже увидел впереди свет, как вдруг услышал такой страшный шум, что струсил бы любой храбрец. Представьте себе, у конца мостика вода из канавки устремилась в большой канал! Это было для солдатика так же страшно, как для нас нестись на лодке к большому водопаду.

Но солдатика несло всё дальше, остановиться было нельзя. Лодка с солдатиком скользнула вниз; бедняга держался по-прежнему стойко и даже глазом не моргнул. Лодка завертелась... Раз, два — наполнилась водой до краёв и стала тонуть. Оловянный солдатик очутился по горло в воде; дальше больше... вода покрыла его с головой! Тут он подумал о своей красавице: не видать ему больше. В ушах у него звучало:

— Вперёд стремись, о воин, И смерть спокойно встреть!

Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошёл было ко дну, но в ту же минуту его проглотила рыба. Какая темнота! Хуже, чем под мостками, да ещё страх как тесно! Но оловянный солдатик держался стойко и лежал, вытянувшись во всю длину, крепко прижимая к себе ружьё.

Рыба металась туда и сюда, выделывала самые удивительные скачки, но вдруг замерла, точно в неё ударила молния. Блеснул свет и кто-то закричал: «Оловянный солдатик!» Дело в том, что рыбу поймали, свезли на рынок, потом она попала на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим ножом.

Кухарка взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда сбежались посмотреть на замечательного путешественника все домашние. Но оловянный солдатик ничуть не загордился. Его поставили на стол, и — чего-чего не бывает на свете! — он оказался в той же комнате, увидал тех же детей, те же игрушки и чудесный дворец с прелестной маленькой танцовщицей. Она по-прежнему стояла на одной ножке, высоко подняв другую. Вот так стойкость! Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал оловом, но это было бы неприлично, и он удержался. Он смотрел на неё, она на него, но они не обмолвились ни словом.

Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика и ни с того ни с сего швырнул его прямо в печку. Наверно, это всё тролль подстроил! Оловянный солдатик стоял, охваченный пламенем: ему было ужасно жарко, от огня или любви — он и сам не знал. Краски с него совсем слезли, он весь полинял; кто знает от чего — от дороги или от горя? Он смотрел на танцовщицу, она — на него, и он чувствовал, что тает, но ещё держался стойко, с ружьём на плече. Вдруг дверь в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и она, как сильфида, порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом и — конец! А оловянный солдатик растаял и сплавился в комочек. На другой день горничная выгребала из печки золу и нашла маленькое оловянное сердечко; от танцовщицы же осталась одна розетка, да и та вся обгорела и почернела, как уголь.

Рекомендуем посмотреть:

Сказки зарубежных писателей для детей 4-5 лет

Литературные сказки для детей 4-5 лет

Русские народные сказки для детей 4-5 лет

Раскраска «Сказки» для детей 5-7 лет

Сказки русских писателей для детей 3-4 лет